— Кто это сделал? — не отставала Глеб.
— Всех это волнует? — шикнула, продолжая, — и так как ты мой сосед по парте, остальные тебя послали с этим вопросом, думая, что я открою душу?
— Почему ты злишься? — негодующе разводя руки в стороны, поинтересовался Глеб.
— Ты задаешь слишком много вопросов.
— Ой, да ладно тебе. Ведешь себя, как богиня и смотришь на всех с высока. Будь проще!
— Отстань от нее Глебушка, — уверенный голос Лилианы пронзил все вокруг.
«Глебушка? — переспросила себя внутренним голосом; уголки рта чуть дрогнули, — Глебушка!».
— Видишь, принцессе не нравится твое внимание, — это уже была Диана и ее заточенный на импровизацию язык.
Раздался звонкий, почти истеричный смех Лилианы, как истиной подпевалы и прихлебательницы обожаемой ею Дианы, что сидела рядом с Артуром и ритмично хлопала его по плечу с прищуром, как у змеи, в довесок она вытянула губки в тонкую линию, явно улыбаясь и наслаждаясь происходящим. Наши взгляды встретились, и я ей улыбнулась; я увидела, как ее скулы напряглись, а ноздри раздулись. Диану обуревало бешенство.
«Почему ей так не нравится, когда я ей улыбаюсь?».
Это видела только я?
Я снова напрашивалась на расправу, чувствовала это свой макушкой видя, как Глеб, периодически посматривая в мою сторону причмокивал и как выразительно он подтягивал подбородок, вместе с этим морща нос, будто действительно чувствовал, как вокруг пованивало очередной хорошей трепкой.
Глеб сидел между мной и Дианой. Что он знал? Ощущал ли напряжение вокруг и какие делал выводы — мне было неизвестно. Он будто посылал мне знаки, толкая в мою сторону потоки энергии. Да, я к этому моменту категорически запретила ему со мной разговаривать.
Я старалась вести себя спокойно, показывать, что сосредоточена на учебе и только.
— Может поможешь? — небрежно сквозь зубы процедил Глеб, подпирая кулаком щеку.
— Ты справишься сам, — не отвлекаясь от прочтения, ответила я.
— Веришь в меня?
Остановилась. Подняла взгляд от книги на Глеба, тот расплылся в улыбке; в такую через которую видно все потаенные и наглые мысли человека. Стоит только посмотреть в его глаза; сомнений совсем не останется. Глаза у Глеба были холодные. Я бы добавила слово пугающие, но только в те моменты, когда он растягивал наглую улыбку (вот как сейчас) лучики у края глаз устремлялись в стороны, добавляя прищур и вот тут становилось поистине жутко.
— Нет! — ответила и сразу же отвернулась.
«Больше так делать не нужно», — корила я себя.
Мне казалось, что Глеб будто отравляет меня, я чувствовала тяжесть от его присутствия. Все пугало в нем.
После уроков я ушла, быстро и без оглядки, ни с кем не разговаривая, но остановилась на середине пути.
«Зараза!», — выругалась, разворачиваясь обратно.
Холодный ветер пробирал до костей; собрав руки на груди, быстро двигая бедрами — вернулась в школу. Перед входом я проверила телефон. На экране ничего. Много дней уже ничего.
Последние несколько недель от Мити ни слуху ни духу. Конечно, я волновалась, но по слухам, что я улавливала от разговоров родителей, что перешептывались и многозначительно кивали, а при виде меня резко замолкали — я знала, что он жив и здоров, и даже в каком-то смысле весел.
Однажды мама разговаривала по телефону с тетей Леной на громкой связи, не слыша, что я уже вошла в дом.
— Ой, Катя, Катя, что делать? — тяжело, на той стороне трубки, охала тетя Лена. — Не знаю я что делать.
— Он уже взрослый, — парировала спокойно мама.
— Дома его не бывает, — снова тяжело вздохнула тетя Лена, — благо, что мотоцикл не трогает…
— Ну зимой-то куда?
— На машине его по ночам девочка привозит, — и мамы от ужаса охнули в унисон.
«Ну может оно и к лучшему, — подумала тогда я, молча слушая причитания мам. — Точно справится».
Митя писал реже.
«Ему больно…конечно больно».
Я решила дать ему время свыкнуться с обстоятельствами и принять жизнь такой какая она есть: суровая и довольно серая. Не напирать, пройдет время — все наладится. Я была в этом убеждена.
«Это же Митя!».
Я вошла в школу. Внутри было тихо. Почти все классы закончили на сегодня. Быстро поднявшись на третий этаж — искала преподавателя по химии. Я совсем забыла, что мы должны были обсудить детали спектакля для детей и определиться с главной мужской ролью. Кто это будет? Никто не хотел возиться с мелкотой.