— Кстати, как Наиль? Вы…помирились?
— Ты знаешь?
— Спрашиваю.
— Помирились, он заходил в перерыве, — я тяжело сглотнула ком в горле. — Он хороший мальчик. Умный. Он все понимает. Он…
— Матвей! — писклявый голос разнесся по залу и еще раз вокруг прокатилось эхо.
На трибунах было пусто. Я оглянулась, чтобы проверить. А Митя повернулся в сторону откуда его звали.
— Матвей, ну сколько можно? — недовольно выдала девушка. Та самая. Его блондинка.
Что? В пору мне говорить «твоя краля» или «пассия» или того хуже «барышня»? Думаю, «вертихвостка» подошла бы, как описательное слово, но звучит, как оскорбление. Оставлю просто «его водитель».
— Нам домой еще два часа тащиться! Ты видел, что на дорогах?
— Уже иду. — Митя повернулся ко мне и видимо ему не понравилось мое выражение лица. Не знаю, что на нем было «написано», но в тот момент я продолжала примерять к этой девушке синонимы.
«Может все же «мамзель»?», — еще один вариант всплыл в рассуждениях.
— В чем дело? — с легкими нотками негодования, спросил Митя.
— Не твой типаж, — поджимая подбородок, заявила я.
— Между прочим, это Вика.
— А-а! Вика, — наиграно протянула я, скрепляя пальцы в замок, чувствуя, как волнение подступает к горлу. — Вика — это другое дело.
— Ты ужасна, — шикнул он.
— А ты тупой, раз с ней только потому, что она старше и вдоволь может катать тебя на своей дорогой тачке, пока твое корыто ржавеет зимой.
— С чего ты взяла что я с ней из-за этого? — Митя перешел на тон выше.
— Она тебе не подходит.
— Она не галстук! — огрызнулся друг.
Повисло молчание. К нам подошел Глеб и с опаской, как бы издалека спросил:
— Все хорошо?
— Да! — в два голоса заявили мы. Митя тяжело вздохнул и добавил: — Ты пойди лучше. Отсюда.
— Дана, тебя проводить?
— Иди отсюда, пока можешь!
И я кивнула Глебу. Пусть убирается подобру-поздорову. Как бы не был зол Митя, я была уверена, что он никогда меня не обидит и уж точно не ударит.
«Я в безопасности!»
Дождавшись когда Глеб покинет зал, Митя продолжил:
— Ты отказала мне, забыла? Хотела остаться друзьями. Я стараюсь, а теперь ты устраиваешь сцену? Как это понимать?
— Я хочу, чтобы ты был счастлив…
— Я счастлив! — Митя вскочил с места. — Прими это или убирайся из моей жизни!
Это было больнее, чем пощечина, чем удар под дых. Такие слова не тоже самое, когда мы в пять лет говорили родителям, что обиделись друг на друга до самой смерти. И клялись, что никогда-никогда не простим друг друга. А через пятнадцать минут в слезах и соплях не в силах молчать и играть друг без друга — мирились на мизинчиках.
Я смотрела, как угрюмый и обиженный мною Митя уходил прочь.
Вот сейчас точно был последний раз…
⸎ ⸎ ⸎
Еще неделю город обсуждал как позорно проиграла волейбольная команда. Даже мама, никогда не интересовавшая спортом, спросила:
— Ну прямо на столько все было плохо?
— Они старались…Митя, оказался сильнее. Ну, то есть, его команда, — быстро поправила себя.
— Вы общаетесь? — как-то грустно спросила мама.
— Нет, — тихо ответила, склоняясь над кружкой чая.
Я уже испытывала это ощущение. Знаю, как бывает невыносимо больно, когда дни переходят в недели, потом в месяцы, а потом наступает год без него.
«Второй раз будет легче пройти через это!»
— Все наладится! Не опоздай в школу, — попросила мама, целуя в макушку. Она всегда так делала перед тем, как уйти на работу. В ответ я только кивнула, напоминая, что я прилежная школьница. Приторная до тошноты.
— Эй, — тихо позвала Артура, ловя за руку. — Привет. Как ты?
Смущенный, он явно не знал какой из нескольких скудных вариантов ответа будет звучать лучше. Я указала в сторону. В дальнем темном углу коридора, негласно было разрешено проявить себя, показать свои эмоции. А за нашими спинами была та самая тяжелая дверь эвакуационного выхода. Она вела в обжигающие воспоминания, и я невольно вздрогнула, на мгновение смотря на правую руку. Я все еще слышала, как хрустят кости, ощущала, как их нещадно сдавили. Озлобленные своей посредственностью, они смеялись над моей болью.
«Так, — хлопнув себя по щекам, старалась вернуться в настоящее. — Соберись!»
— Вы старались, не вини себя, — зашептала я, будто в коридоре, где полно школьников, нас могли подслушать. — Вы сражались до последнего. Вы молодцы.
— Спасибо, но мы вылетели из турнира на первой же ступени.