Продрогший детектив отыскал нужный дом, постоял у подъезда, докурил сигарету, вошел в дверь. Да, это тот дом и тот подъезд. Третий этаж, темная лестничная площадка, грязная дверь, притаившаяся в углу, будто ее здесь и нет вовсе. Прячься, не прячься, а я тебя нашел.
Как и в прошлый раз, сейчас хозяин не торопился открывать дверь. Джонсону пришлось прождать почти десять минут. Это было слишком долго, но детектив и не думал уходить. Наконец, с той стороны что-то легко зашуршало, знакомо хрустнул замок, и дверь, удерживаемая цепочкой, приоткрылась.
Мистер Хеллроад очень удивился визиту Джонсона. На его небритом лице едва заметно отразился страх.
– Мистер Джонсон?
– Как видите, мистер Хеллроад.
От упоминания собственной фамилии у продавца снов глаза полезли на лоб.
– Да, я знаю ваше имя. И я знаю, где вы живете.
– Но…
– Страшно, мистер Хеллроад? Страшно вот так стоять с человеком и разговаривать с ним в реальности, а не во сне? А особенно страшно после того, как отправил этому человеку сон в черном пакете.
Хеллроад действительно был напуган. Но он взял себя в руки и смог без страха в голосе разговаривать с Джонсоном.
– Нет. Не страшно. Вы просто не смотрели тот сон. Наверняка, вы даже не вскрыли черный пакет.
– Вскрыл. Лег в кресло, и посмотрел сон. Посмотрел, и сейчас стою перед вами. Как видите, я не труп.
– Но как? – теперь Хеллроад был растерян и испуган по-настоящему.
– Нельзя наказать дважды за одно преступление. Нельзя, мистер Хеллроад. Я убил того парня не оп своей воле, так вышло. Я ушел из полиции. Меня судили. Я понес наказание, и я пережил это. Нельзя судить дважды, и дважды нельзя искупить свой грех. Нельзя, как бы сильно вам этого не хотелось.
– Тогда зачем вы здесь?
– Я хотел увидеть вас лично.
– Вы увидели. Можете уходить.
– Не так быстро. Дайте я посмотрю на преступника, не моргнув и глазом убившего шестерых людей. Или больше?
Продавец снов не нашелся что ответить. В реальности он был не так многословен, как в своих снах, а вся его грубость исчезла, как исчезает наглость у рядового хулигана перед криминальным авторитетом.
– Говорите прямо, что вам нужно.
– Я хочу предать вас правосудию.
– Снова вы за свое. Я вам уже объяснил…
– Хватит! Я уже сто раз слышал ваш бред, и больше не намерен его выслушивать!
– Тогда до свидания, мистер Джонсон.
Хеллроад уже потянул за ручку, но в щели оказался ботинок Джонсона, и дверь осталась открытой.
– Или вы сейчас же идете со мной в полицию, или…
– Или? Что «или», мистер Джонсон?
Все это время детектив держал руку на пистолете, спрятанном в кармане. Указательный палец уже лежал на курке, и достаточно было одного движения, чтобы раз и навсегда покончить со всем этим.
– Или вы уподобитесь им? – Хеллроад сделал ударение на «им».
Эти слова оглушили Джонсона. Уподобиться «им». Стать преступником. Стать таким же убийцей. Нет, здесь есть нечто большее – нажатие на курок означало стать Хеллроадом для самого Хеллроада. Но не все ли равно? Убийство – всегда убийство, даже если это казнь.
Дверь с грохотом закрылась. Джонсон еще какое-то время стоял перед нею, осунувшийся, сжавшийся, жалкий. Затем медленно спустился вниз, вышел в белый поток, что не спеша проливался на мир из серого неба, закурил и куда-то побрел, не разбирая дороги.
Он пришел домой, когда на улицах уже загорались огни. Снег прекратился, а улицы превратились в потоки грязи, чавкающей под ногами прохожих и колесами автомобилей. Продрогший, насквозь мокрый и грязный, с ознобом и ничего не чувствующими руками Джонсон, как привидение, вошел в свой дом и повалился на кровать.
Пролежав так с полчаса, он встал, подошел к столу, открыл ящик. Там в аккуратной стопке лежало шесть бобин – сны из черных пакетов. Джонсон рассовал их по карманам, и снова ушел из дома.
Тим, увидев друга в таком виде, очень удивился, попытался завязать разговор, но Джонсон с мрачным лицом прошел в лабораторию, и, ни сказав ни слова, вывалил все шесть пленок в фарфоровую чашку, взял спички, чуть-чуть постоял, и, наконец, зажег бобины. Сны горели с большой неохотой, медленно, распространяя неприятный запах и клубы черного дыма.
Джонсон оставил свой чадящий костер, снял с себя плащ, стянул хлюпающие ботинки, и расстелился на диване. Не говоря ни слова, он лежал так всю ночь, беспрестанно курил и ничего не видящими глазами смотрел в потолок. Тим, не зная, чего ожидать, сидел рядом, но в какой-то момент уснул, а проснувшись, обнаружил своего товарища в той же позе и занятого тем же делом.