– Да, – согласилась Марта. – Верно.
– И из этого вы делаете вывод, – продолжал Теккерей, – что Стена, которую мы планировали построить, – и есть настоящая причина нашествия саранчи. Марта, можно я скажу правду?
– Мне это кажется полным бредом, – отрезал Министр, не дожидаясь разрешения.
– Господин министр, – сказала Марта Грант. – Я профессор географии. Человек, который изучает законы Земли. Этих законов немного. А по сути всего один. Это закон сотрудничества. Или дружбы. Или единства. Все равно, как это назвать. Но если мы нарушаем его – Природа нам подает сигналы. Она говорит с нами. Иногда это язык катастроф. Но мы всегда в диалоге с ней.
– А теперь угадай, дружище, как называется этот наш диалог с Природой, – вмешался Маркус. – У тебя всего одна попытка.
– Понятия не имею, – ответил Теккерей.
– Он называется «история», невежа.
Сестры Роуз наклонились к окну лимузина, они улыбались. Юлия легко постучала в стекло.
– Прости, дружище, меня зовут, – сказал Маркус Министру и остановил машину.
Впереди, черными изъеденными силуэтами на фоне слабо озаренного неба, стояла аллея кипарисов. Пятый был сломан.
Но и без этого, по складкам рельефа, было понятно, что это именно то место, откуда Юта Томас вела репортаж.
Марта Грант тронула его за рукав. Слева, шагах в ста от них, за небольшим косогором, похожим на автомобиль, стоял вертолет. Он очень походил на гигантский вентилятор, упавший навзничь.
Маркус побежал. Он даже сам не осознал, как это случилось. Он просто рванулся вперед…
А дальше, передвигаясь гигантскими скачками по бугристой земле, достиг косогора. Обогнул его. Не примеряясь, сходу распахнул люк. Шумно запрыгнул внутрь вертолета.
– Профессор, это вы? – шепнули ему из темноты. – Тс-с-с… Вы всех перебудите.
– Кто это? – прошептал в ответ Маркус, напрягая глаза.
Щелкнул выключатель. Загорелся дежурный свет, слабый, как ночник.
– Это я, Вуди Фитч.
Рядом на скамье сопели в унисон Джонни и Лео.
– Они только недавно заснули, – улыбнулся Вуди. – Допоздна готовили ужин. Хотите попробовать?
Он протянул Маркусу миску, полную чего-то, похожего на сухую фасоль.
– Что это? – спросил Маркус одними губами, беря одну наугад. Оказалось вкусно. – Жареная саранча, – ответил едва слышно Вуди. – Ешьте. У нас ее сколько влезет.
– Это точно, – хмыкнул Маркус, хрустя саранчой. – С голоду мы точно не умрем. А где Юта?
– В лимузине, – Вуди показал в иллюминатор на то, что Маркус принял за косогор. – Вы разве его не заметили? Наверное, потому, что он весь выпачкан саранчой…
Дверь «косогора» открылась.
На землю ступила девочка в белокурых кудельках и в нелепом платье. Она была похожа и не похожа на сестер Роуз.
Маркус оторопел:
– Ничего не понимаю. Кто это?
– Мы тоже растерялись, когда увидели ее в первый раз, – ответил Вуди. – Юта объяснила, что в их лимузине полно косметики. А времени у нее было навалом. Вот она и использовала косметику по назначению…
На востоке появился краешек солнца. Самый край, просто точка.
– …И еще – она очень скучала по подругам, – добавил Вуди.
В иллюминатор он видел, как две девочки и одна смешная леди подбегают к Юте. Обнимаются, а потом умудряются одновременно хохотать и обливаться слезами. И тогда он еще раз подумал: «Что это за существа? Им тяжело принести лейку с водой. Но они забывают про усталость, когда надо сделать что-то действительно важное. Например, совершить подвиг или изменить прическу».
7
К утру южный ветер стих. По всей стране прошли ливни и грозы. А к вечеру поднялся западный ветер, который остановил нашествие саранчи и утопил ее в море.
Ущерб посевам оказался значительным. Но как писали газеты, «благодаря экономическому сотрудничеству с соседями, голода удалось избежать». На этот раз газеты не врали.
СТОП-КРАН
1
Больше всего Вуди Фитчу понравилось в цирке.
Больница тоже была бы ничего, если бы не слишком строгие правила.
В опере оказалось ни то, ни сё – в пирожных чересчур много крема, зато люстры красивые и можно отоспаться.
Но хуже всего были музеи. Все эти чучела мамонтов, обломки кувшинов, эти шарканья, шиканья, говорение шепотом, портреты неулыбчивых дядек на стенах – от всей этой скукотищи Вуди Фитчу хотелось лечь на бесценный паркет и завыть.
Но профессор Маркус любил повторять: «Для того чтобы решать проблемы жизни, вы должны знать, из чего состоит эта жизнь». И сажал свою группу в лимузин, и вез, куда ему вздумается – любоваться плотиной, или на стадион, или на блошиный рынок. Но чаще всего – в музей.
А в этот раз Маркус выбрал такой музей, скучнее которого нет на свете, – музей железных дорог. Но и этого ему показалось мало. Он притащил туда всю школу, всех двенадцать учеников, чтобы все могли полюбоваться на пузатые локомотивы и невразумительные схемы. И еще послушали усатого экскурсовода в форме железнодорожника, который дышал, как паровоз, и называл их «ребятки».
– За границей есть поезда, ребятки, которые разгоняются до скорости 570 – 580 км/час. Наши поезда, ребятки, немножко помедленнее…
И вот, волочась в самом конце этой процессии, Вуди вяло соображал, что все сегодня идет как-то необычно. Во-первых, сегодня пятница, а на экскурсии в школе было принято ездить по воскресеньям, а во-вторых, домой он попадет не скоро, потому что Маркус явно что-то затевает.
Между тем усачу, как видно, наскучило таскать их по шпалам и эстакадам, и они поднялись в вагон.
Внутри неожиданно оказалось просторно и очень уютно – вагон был переоборудован под кинозал. И, расположившись на заднем сиденье, мягком, как диван, Вуди прислушивался, как неугомонный Джонни пытает вопросами экскурсовода:
– Ну, и как же затормозить такую махину? И не снести при этом вокзал?
– Отличный вопрос, ребятки, – обрадовался усач. – Вообще-то это зависит от многих факторов: скорости и веса поезда, от профиля пути – подъем, или уклон, а также погодных условий. Но главное – это вид торможения…
Вуди зевнул.
– …При обычном, так называемом служебном торможении, тормозной путь поезда – около одного километра. При аварийном или экстренном торможении он гораздо короче – несколько сот метров…
Вуди снова зевнул. В последнее время он почти не спал по ночам.
– …Однако это очень опасно, – говорун-усач разогнался, как тяжелый состав на спуске, – чрезвычайно опасно… как для людей, так и для… опасно… опа… сно… опус… сна…
Вуди заснул.
Ему снился поезд, который несется в туннеле, в полной темноте. Он ощущал, что он здесь не один, что кто-то рядом сидит. Вуди знал, что здесь вся его школа, все, кого он знает и кого не знает. Он слышал, как по крыше и стенам вагона стучат слова. Вуди силился их разобрать и не мог. Он знал, что это самые прекрасные слова на свете. Казалось, что еще минуту – и он сможет их повторить:
« Все перепутано на свете.
Цветы с травой в одном букете».
Сквозь сон Вуди услышал голос Джонни:
« А если было бы иначе,
То не решается задача,
И если распахнуть окно,
То станет в комнате темно».
Вуди открыл глаза. Раздался смех. Лица всех, кто находились в вагоне, были повернуты к нему…
– Наш поэт проснулся! – весело объявил Джонни. – Дружище, не сердись, я всего-навсего рассказал, отчего ты так усердно храпишь на уроках. Ничего не поделаешь – муза!