Шерри довольно улыбалась. Рядом с этим человеком она чувствовала себя спокойной и счастливой. Он слушал ее; он был на ее стороне. В эту минуту Шерри любила его. Но опытный Аллен Джордан хорошо разбирался в окружающей обстановке.
— Здравствуйте, — обратился он к миссис Пибоди. — Я — Аллен Джордан, поверенный миссис Рейнард.
Лицо хозяйки слегка изменилось.
— А теперь, миссис Рейнард, — натянутым официальным голосом произнес адвокат, — если вам понадобится помощь — моя или моих помощников — пожалуйста, звоните. О да, чуть не забыл, я хотел записать номер здешнего телефона. Да, я вижу, где он.
Поспешно списав номер телефона-автомата, висящего на стене в прихожей, он так же быстро удалился.
Уже в машине Джордан подумал, не следует ли ему тотчас же позвонить Шерри и сказать, что, по его мнению, она обосновалась в чертовски своеобразном месте. Но затем он передумал: «Не-ет, таинственный телефонный звонок от мужчины. Это только сожжет предохранитель».
Придется положиться на то, что Шерри сама поймет намек.
Шерри зашла в свою комнату и взяла расческу, и вдруг ее поразила одна мысль. Чудно. Вчера доктор Бьянчи стрелой бросился вверх по лестнице. Сегодня утром этот парень-актер не осмеливался взглянуть на нее. А только что мистер Джордан, отбросив доверительный тон, притворился, что зашел лишь для того, чтобы узнать номер телефона — исключительно по делу.
Что ж! Вот какими чуткими были мужчины. Шерри догадалась, что ее оберегали. (Вообще она очень хорошо умела общаться с мужчинами, это была одна из причин, по которой она предпочитала коктейль-бары чайным.) Теперь Шерри задумалась над порядками и очевидными страхами миссис Пибоди. Она вспомнила, как молодой врач первым делом сообщил ей, что у хозяйки старомодные взгляды.
Хорошо, хорошо, итак, секс — это дьявол, дьявол всемогущий, и для косоглазой хозяйки страх перед ним является единственным путем истинным? Почему же еще, например, ее могли прозвать «мадам»?
Усмехнувшись про себя, Шерри поняла намек. «Замечательно, — подумала она, чувствуя возвращение природного оптимизма, — значит, за мной будут хорошо присматривать, а это в настоящий момент как нельзя более кстати, а?»
Так или иначе, через некоторое время Шерри оказалась в гостиной, приближаясь к дамам, сидевшим за карточным столом.
— Это ничего, — поинтересовалась она, — если я иногда буду сидеть здесь?
До того, как они успели что-либо ответить, она сказала:
— О, какой у вас отсюда великолепный вид на все вокруг, правда? Мой малыш на четвертом этаже. Интересно, какие окна его?
— Как он себя чувствует? — дружелюбно спросила миссис Линк.
— О, все в порядке, но все равно веселого в этом мало.
— Папа навещает ребенка? — осведомилась миссис Кимберли.
— Его отец нездоров, — ответила Шерри.
— Тоже лежит в больнице, да? — вступила в разговор третья дама, которая показалась Шерри наиболее проницательной, хотя, надо признать, все трое выглядели весьма проницательными, так что, вероятно, следовало сказать им что-то еще.
— Нет, миссис Моран, — пояснила она, — он находится у своих родителей. Я подала на развод. В какую игру вы играете? А, вижу.
— А вы играете, миссис Рейнард? — любезно спросила миссис Моран.
Шерри обрадовалась, что правильно запомнила ее фамилию.
— Боюсь, я не очень-то разбираюсь в ней, — сказала она. — Это ведь очень сложная игра, не так ли?
— Она убивает время, — беззаботно бросила миссис Линк.
— О, карты приносят счастье, — заметила миссис Кимберли.
— Вы нам нисколько не помешаете, милочка, если посидите здесь, — сказала миссис Моран. — В тесной комнате одной бывает так скучно.
— Да, вы правы, — с признательностью произнесла Шерри.
— Так вы, значит, не знакомы с нашим доктором Бьянчи? — спросила миссис Кимберли, словно продолжая разговор на эту тему.
Шерри все объяснила. Она и сама не могла удержаться от некоторого любопытства по поводу молодого врача. Он-то, казалось, не принадлежал к тому типу людей, которые жили в этом доме.
Миссис Линк ответила на невысказанный вопрос:
— Кажется, — произнесла она, растягивая слова, доктор Бьянчи — сын старого друга мистера Пибоди, поэтому он и попал сюда. А мистер Арчер, разумеется, живет на деньги, которые ему переводят. Это довольно старомодное выражение.