— Он такой милый ребенок, такой милый ребенок!
— Я надеюсь, — сказал Клифф, — вы не очень смутитесь, если она попросит у вас денег?
— О, что вы, — нервно хихикнув, ответила мисс Эрскин. — Я называю неделю хорошей, если мне удается свести ее с положительным балансом в пятьдесят центов.
— Однако, — возразил он, — существует такая вещь, как раздражение. Вы не находите, что раздраженные люди могут просить о немыслимых услугах?
— Я полагаю… — Мисс Эрскин запнулась, ее глаза повлажнели. — Так часто хочется быть безрассудно щедрым…
— Понимаю вас, вы, должно быть, очень привязались к ней, — сочувственно произнес он. — Но, в конце концов, если Рейнарды богаты и желают помочь, по-моему, просто нечестно искать помощи в другом месте. Если только не учитывать… как это называется гордость?
— Гордость, бывает, стоит слишком дорого, — угрюмо заметила мисс Эрскин. — Я не очень-то могу позволить ее себе.
Клифф записал номер телефона того заведения, где работала Шерри, который всегда хранился у мисс Эрскин на случай, если ребенок заболеет или с ним еще что-то случится.
— Видите ли, она очень привязана к Джонни, — сквозь слезы произнесла мисс Эрскин. — Он замечательный малыш. А у миссис Рейнард талантливый муж. Они производили впечатление такой прочной семьи. Я не могу понять…
— Почему этого оказалось недостаточно? — с деланной печалью проговорил Клифф. — Всего этого? Полагаю, случается, что люди начинают искать добро от добра.
Уходя, он подумал, что мисс Эрскин вряд ли посетит больницу. Но, кроме того, он был вынужден признать, что ему от нее тоже было мало проку.
В клубе он переговорил с человеком по имени Герман Додд.
— Конечно, жаль терять нашу Шерри, — ответил тот. — Чертовски приятная девчонка. Никакого баловства. Никаких глупостей. Выполняла свою работу. Веселая, к тому же симпатичная. Надеюсь, когда ее малышу станет лучше, она вернется.
Клифф мрачно сообщил, что, как он опасается, этого не произойдет. Поинтересовавшись относительно ее обычной смены, он спросил, не случалось ли так, что Шерри… ну… задерживалась после работы.
— Послушайте, — ответил Додд, — к окончанию смены эти девчонки выматываются полностью. Устают. К тому же большинство из них замужем, так что они стремятся скорее попасть домой — поверьте мне.
— Значит, никаких… э-э… связей здесь?
Додд словно ощетинился. За какое место Клифф принимает это заведение? И, кстати, кто он такой? Не из общества ли любопытных?
Клифф тихо произнес:
— Я работаю в государственных органах.
Это заставило Додда захлопнуть рот и изумленно уставиться на собеседника.
— Я хотел бы знать, — продолжал Клифф, — не замечали ли вы какого-либо завсегдатая, постоянно занимающего одно и то же место?
— Послушайте, — ответил Додд, — разумеется, у нас есть завсегдатаи. Но ничего подобного я не замечал.
— Вы никогда не видели, — продолжал Клифф, сверля его глазами, — как кто-либо передавал друг другу какие-то пакеты?
— Нет, — сказал Додд. И добавил: — Прошу прощения.
— Благодарю за содействие, — произнес Клифф, ясно представляя, что означало это слово в наши дни. Оно означало: «Делай, что я говорю. Соглашайся со мной». От «со» сейчас уже ничего не осталось.
— Вы случайно не знаете, где теперь Шерри? — спросил он.
И действительно, Додд был слишком готов «содействовать». Назвав Клиффу адрес, он выразил надежду, что теперь его оставят в покое.
Клифф удалился, размышляя про себя о том ужасе, который люди, «управляющие сами собой», непонятно почему испытывают к своему правительству.
Но чего он успел добиться? Ничего.
И он направился к двум друзьям Варда, которых знал его отец.
Выяснилось, что у них там целое гнездо. Клифф обнаружил обоих мужчин и еще одного, живущих в ветхом здании в самом убогом районе на побережье. По соседству жили две женщины, также тесно связанные с этой группой. У Клиффа возникли подозрения, что жилые помещения лишь номинально разделялись пополам, а эти животные вовсе не обязательно жили устоявшимися парами. Хотя и слишком старые для хиппи, родившиеся на десятилетие раньше, они являли собой весьма яркое их подобие. Они были помешаны на искусстве как средстве самовыражения, возведенном в ранг культа. Все они были в той или иной мере людьми искусства и яростно ненавидели коммерческий успех.
Они хорошо знали Варда. По их словам, он был потенциальным гением. По крайней мере, ищущим. Они очень опечалены известием о том, что он заболел. Но если бы он выбрал нужный поток жизни — что ему следовало бы сделать, — он бы не заболел. Они никогда не болеют. А Вард иногда был склонен идти на попятную. Причина этого недостатка — чересчур богатые предки. Вард не обладал такой мудростью, как они.