— Что именно мы смели себе вообразить, милые дамы? — спросила миссис Линк. — Откуда ему это знать?
— Так, значит, она завела любовника? — учтиво хмыкнув, произнесла миссис Моран. — А ведь может так оказаться, не правда ли, что с того времени она успела завести себе еще одного?
— Девочки, девочки, — перебила их миссис Кимберли. — Ведь он, кажется, должен быть настроен на мысли о смерти.
— Хо, — сказала миссис Моран, — сомневаюсь, что он настроен именно на эти мысли.
— Ну, ты, — воскликнула миссис Кимберли, шлепая подругу по руке, — ты становишься такой же невыносимой, как мадам.
Они засуетились и запричитали, и миссис Кимберли сдала карты.
— Он вбил себе в голову, — сказала миссис Линк, — что мы не смели вообразить секса!
— Он полагает, что мы верим в аистов, — мрачно добавила миссис Моран.
На миссис Кимберли нашел такой припадок смеха, что ей пришлось снять очки, чтобы протереть их.
— Почему ты там? — спросил Эдвард Рейнард, разговаривая с Клиффом по телефону.
— Дело в том, — спокойно ответил тот, — что от того, что случилось давно, толку нет. Лучше пусть что-нибудь произойдет сейчас.
— Да, понимаю. Где находится это место?
Клифф сообщил адрес и перечислил всех постояльцев, не забыв никого.
— Именно такое место она и могла себе выбрать, — язвительно произнес Рейнард. — Недоумки, алкоголики, выжившие из ума старухи, извращенцы.
Почти машинально Клифф отметил, что в рассуждениях Рейнарда сквозило предубеждение. Он видел, как антагонизм искажает факты. Даже если бы Клифф указал на то, что Шерри выбрала дом миссис Пибоди не из-за его постояльцев, а из соображений близости и дешевизны, это не перевесило бы чашу весов. Хотя, ясное дело, он не собирался указывать на это. Постоянно подпитываемый антагонизм устраивал его.
Он сказал:
— Да, вы правы. Это весьма опустившийся сброд.
— Обе стороны подали на развод, — продолжал Рейнард. — Мы, я хотел сказать, Вард сделал это первым. Но ее адвокат настаивает на скорейшем рассмотрении дела. Мерчисон считает, что это произойдет очень скоро. Так что тебе следует поторопиться.
Клифф рассказал о результатах своей деятельности. Он сообщил, что разговаривал по телефону с людьми на Восточном побережье, которые когда-то знали Шерри.
— Но, как я уже говорил, — добавил он, — это все было слишком давно.
Клифф не стал сообщать о том, что, разговаривая по междугородному телефону, он, предлагая оправдание своему звонку, заодно посеял семена раздора. Работа в правительственном учреждении — этот хороший пример стоило применять почаще.
— Ты можешь сообщить мне что-либо существенное? — спросил Рейнард. — Есть какой-нибудь прогресс?
— Кажется, у меня возникла одна смутная идея, — осторожно ответил Клифф. — Я не хочу говорить об этом до того, как у меня появится уверенность. Насколько я понимаю, вам требуются убедительные доказательства.
— Что такое? Что-нибудь важное?
«Ты хочешь сказать, эффективное», — подумал Клифф.
— Если мне удастся добыть доказательства, — сказал он, — это станет весьма существенным. Но это все… ну… слишком тонко.
— Ты только дави, — сказал Рейнард.
Пообещав, что он все сделает, Клифф повесил трубку.
Обстоятельства были таковы, что у него не было никаких мыслей.
И его очень раздражало то обстоятельство, что он очутился в положении опытного специалиста, нанятого для выполнения работы, о которой он знал больше, чем нанявший его человек. Представления Эдварда Рейнарда о том, что может оказаться действенным, были безнадежно допотопными.
Эмили Рейнард сказала мужу:
— Не лучше ли будет отложить слушание до того, как Вард полностью придет в себя? Разве это не сможет устроить мистер Мерчисон?
Ее муж ответил:
— С другой стороны, лучше будет, если мы все уладим до того, как Джон сможет покинуть больницу.
— О, я не подумала об этом, — согласилась она.
— Предоставь это мне, — сердито заметил он. — Я не свожу с нее глаз.
— Конечно же, Вард чувствует себя лучше с каждым днем, — сказала Эмили, ибо она хотела, чтобы было именно так. И тут же начала всхлипывать.
— Ну же, пожалуйста, — успокаивал ее муж.
— Она просто… просто ужасная ошибка в его жизни. Ведь в мире так много милых девушек. Я с самого начала боялась ее. Что-то подсказывало мне…
Бледно-голубой глаз следил за Эдвардом Рейнардом из-за носового платка.
— Он был дураком, — со злостью произнес тот. — Но теперь он стал умнее.