Джонни, похоже, успокоился и затих, но Шерри понимала, что не может выполнить такую сложную задачу за короткое время. Возможно, начало она положила, но ей еще предстоял долгий путь.
После того как Джонни задремал, Шерри почувствовала усталость. В больнице терпеливо относились к матерям. Мальчик находился в приемном отделении, и Шерри позволили провести там все утро. Однако она не могла оставаться здесь двадцать четыре часа в сутки. Она не представляла, что ей делать. Вот сейчас мозг заработает, и она что-нибудь придумает. Сквозь усталость начали пробиваться острые нервные уколы, хотя Шерри и не испытывала желания застонать или расплакаться. Все было в прошлом. Действие снотворного или успокоительного прекратилось, но Шерри все равно была признательна за его продолжительность.
Она услышала шаги, увидела, кто подходит к ней, и ощутила новый прилив сил. У Эдварда Рейнарда не нашлось для нее ни слова; он даже не кивнул ей в знак приветствия. Приблизившись к Шерри вплотную, он взглянул на лицо спящего ребенка. Лишь после этого, отрывисто качнув головой, он властным жестом пригласил молодую женщину выйти.
Шерри оставила фартук на спинке стула. Вместе с ним она оставила свое прошлое. Теперь весь мир стал другим; Ей необходимо встретить Эдварда Рейнарда с открытым лицом. Он был ее врагом, он всегда был им, хотя она никогда не понимала почему. Теперь не было нужды производить хорошее впечатление, даже просто считаться с ним. Она испытала облегчение, чуть ли не радость.
В коридоре Эдвард Рейнард сказал:
— Я говорил с врачом Джона.
Она ничего не ответила. Значит, он пришел к ней не за новостями.
Эдвард Рейнард слишком крупными для его роста шагами шел к небольшой комнате ожидания в дальнем конце коридора. Шерри не торопясь следовала за ним. Ей некуда было спешить. Рейнард, вынужденный ждать, воспринял это как оскорбление и гневно обернулся к Шерри.
— Я переведу его в отдельную палату, — сказал он.
— Нет, вы этого не сделаете, — тут же ответила она. — Ему нужно, чтобы вокруг были люди.
— Рядом с ним круглосуточно будет находиться сиделка.
— Нет. Это дорого, и в этом нет необходимости. Ему будет лучше с другими детьми.
— Счет оплачиваю я.
— Нет, — сказала она, следуя какому-то глубокому инстинкту. — У меня есть страховка. Я сама позабочусь о своем сыне.
— Сыне Варда, — свирепо произнес он. — Хотя с этим браком покончено.
— Да, будет покончено, — сказала Шерри. — Как только я встречусь с адвокатом…
— Насчет адвокатов я позабочусь, — гневно заявил он. — Если вы не можете придумать ничего лучше, чем затевать драку в присутствии ребенка…
— Поверьте мне, — твердо сказала Шерри, — Вард больше никогда не приблизится к Джонни, чтобы иметь возможность причинить ему боль. Или напасть на меня.
— Вы лжете! — воскликнул он. — Кто напал на Варда? Кто ранил его?
— О, это сделала я, — чуть ли не весело произнесла она. И подумала, что не в состоянии поколебать то, что вбил себе в голову Эдвард Рейнард.
— Хотя я сомневаюсь в том, что Вард захочет делать достоянием гласности такое поведение со стороны женщины, предположительно любящей супруги и матери, — оборвал ее Рейнард, — долготерпению в этом браке пришел конец.
— Это верно.
Шерри смотрела ему в лицо с чувством простого любопытства. Она никогда не понимала его, а теперь этого больше и не требовалось; но почему же он воспринимал каждое произнесенное ею слово как оскорбление? Возможно, оно и было таковым, подумала она и улыбнулась.
— Если хотите знать, — прорычал он, взбешенный этой улыбкой, — Вард дома, где за ним надлежащим образом ухаживают. Я приехал сюда, чтобы сообщить, что он никогда больше не вернется в ваш дом. Я намереваюсь уведомить владельца, что Вард больше не является ответственным за ренту.
Шерри засмеялась. Она не могла удержаться.