Женщина за прялкой неожиданно прекратила работу, песня оборвалась. Повернувшись к Лесьяру, она сурово сказала:
– Уходи!
Юноша вздрогнул, как от пощечины, в груди растеклась горячая обида, полыхнула под сердцем. И снова навалились усталость и голод.
Лесьяр насторожился.
Сквозь прикрытые веки он отчетливо почувствовал движение рядом. Но даже не это было главным. Главным было то, что в комнате царила темнота.
Плотная завеса давила на глаза, ложилась на грудь душно и осязаемо. Словно темнота в избе стала живой.
Не размыкая век, Лесьяр прислушался: прямо перед ним, у стола, ощущалось движение: воздух качнулся, подхватил скрип ивовых прутьев – опасливый, несмелый. Запах гнили и сырой, поросшей мхами, почвы дотянулся до носа юноши, подтвердив самые серьезные его опасения: пленница с Грозового перевала сумела совладать с солнечным светом, погасила его и теперь выбирается из своей тюрьмы.
Лесьяр не шевелился. Ждал. Он старался дышать так же безмятежно, как и раньше, до пробуждения, не привлекать к себе внимания и позволить твари ступить на пол. Чуть приоткрыв веки, сквозь ресницы наблюдал за зеленоватыми огоньками – это гнилушечным светом искрились зрачки кладбищенской твари. Юноша видел, как два огонька выглянули из-за борта корзины, как приподнялись над ней и качнулись в сторону – тварь собиралась сбежать. Ее движения были плавными и осторожными – Чары оказалась снова права, в подземном мире Слово молодого мага теряло силу час от часу. Что ж, у него есть кое-что покрепче, спрятанное за пазухой и в наплечных браслетах.
Лесьяр весь обратился в слух.
Тварь, помедлив мгновение, осторожно ступила одной ногой на деревянный пол избы. Коротко вздохнула – в этом вздохе и радость освобождения, и злорадство, и жажда мести одновременно. Лесьяр не пошевелился.
Мара сделала еще один шаг и вдруг отчаянно, рассекая плотную завесу подземной ночи, взвыла. Под ее тощими ногами полыхнуло ярко-синим, словно молнией, рассыпалось десятком искр, оседая на землистого цвета коже и прожигая ее.
Лесьяр правой рукой выхватил из наплечного браслета левой руки крошечное кремниевое лезвие, а правой – в это же мгновение – склянку с солнечным светом, спрятанную за пазухой. Голубые искры, не успев осесть к ногам кладбищенской твари, отразились в полумесяце лезвия, собрались на его острие, чтобы вонзиться в тощую плоть пленницы. Та с удивлением уставилась на торчащей из груди наконечник, протяжно застонала. В этот момент, окончательно раскрывшись, над ее головой разлился солнечный свет, затмив непогасшие еще голубые искры от заговоренной соли, оставленной Лесьяром-аптекарем на полу.
Юноша резко встал, выпрямился и, подхватив ослепшую от боли мару за шиворот, бросил назад, в корзину:
– Значит, наговоренная соль сильнее твоего слова… Даже сказанного в полночь в подземном мире, – он прищурился. – Я запомню.
Мара закатила глаза, медленно осела на дно корзины. Прикрываясь лохмотьями от жалящего света, свернулась клубком. Она была размером чуть больше обычной домашней кошки, с черными, спутанными волосами и длинными нескладными конечностями.
– Ненавижу, – прошептала сквозь зубы.
3
Утром его разбудила Чара. Вошла тихо, без стука – знала, что юноша уже давно пробудился и готов к работе.
– Утро доброе, – сообщила девушка, покосившись на рассыпанную на полу соль. – Росы тонкие, соли будет много.
Лесьяр взял в руки рукавицы, поправил рубаху.
– О том и говорил с твоим батюшкой. Пошли, что ли…
Чара не шелохнулась, с сомнением смотрела на короб:
– А гостью свою неужто без присмотра оставишь?
– Не сунется, – уверенно отозвался аптекарь, кивнув на миску с водой, неловко поставленную на крышку короба – так неловко, что того и гляди перевернется. – Пошевелится – соляной раствор прольется и выжгет до костей.
Погорка покачала головой, брезгливо поежилась. Но спорить с человеком не стала, повернулась к выходу и молча вышла из гостевой избы. Лесьяр последовал за ней.
Деревня погоров не спала. Все – от мала до велика, собрались у своих домов в ожидании команды старейшины. У кого за плечами висела корзина, у кого за пояс был заткнут плотный холщевый мешок. Отец Чары вышел на крыльцо, прокричал:
– Погоры! Два раза в год наступает пора для сбора Соли. Никто не знает, наступит ли следующий день или сегодняшний День сбора Соли станет последним. А потому собирайте все крупицы, даже самые крошечные, что встретятся вам на пути. Потому выводите на работу всех. Даже малых деток. Но помните – не повреждайте соляные цветы, не рвите. Корни поврежденных соляных цветов гниют, цветы больше не плодоносят!