- С вами, миледи, - ответил почти честно, - я готов беседовать хоть до утра! Отойдем подальше?
- Зачем? - напряглась Ядвига.
- Ну, чтобы нас никто не услышал. Беседы под луной не терпят чужих ушей...
- Курт! - воскликнула Ядвига. - Да ты что? Мне нужно серьезно с тобой поговорить!
- Так я тоже серьезно!
Ядвига ловко вывернулась из моих цепких объятий, скользнула за древесный ствол. Прижалась к нему щекой. В карих глазах заплясали блики от костра.
Я взял ее ладонь в свою. По спине вдруг пошли мурашки. Держать эти тонкие, идеально ровные пальчики в своих - было настоящим удовольствием.
- О чем же вы хотите поговорить, миледи?
Секунду девушка делала вид, что боролась с подозрениями. Наконец, произнесла:
- Мне кажется, Курт, что сэру Ланзероту... нельзя доверять!
«У, как неожиданно...»
А вслух сказал с пораженным придыханием:
- Да вы что?!
- Тише...
- Но миледи...
- Завтра... - таинственно шепнула Ядвига, многообещающе улыбаясь. - Завтра к вечеру мы должны быть уже в городке под названием Морокан. Остановимся на постоялом дворе. И там...
- И там?
Ядвига приблизила лицо к моему вплотную. Шепнула, обжигая дыханием:
- Я тебя там сама найду. И тогда мы поговорим серьезно.
Шепнула, и беззвучно растворилась в темноте.
* * *
Подложив под голову суму, я вытянулся на земле. Рядом с кряхтением устраивался Кисариус. Я спросил:
- Как ухо?
- Болит.
- Пройдет, но вообще-то - сам виноват!
- Тебе лишь бы позубоскалить, - несчастным голосом проныл Кисариус. - А у меня сплошные неприятности: то в животное превратят, то купаться с собой не позовут, а потом ни за что и ухо накрутят, а ведь я такой восприимчивый, такой впечатлительный...
- И мама тебя в детстве не любила, - поддакнул я.
- Я вообще с детства сиротой рос, объятий родительских не знавши...
- Кошмар.
Помолчав немного, любопытный лис шепнул, когда все улеглись:
- Ну, рассказывай! Чего они оба от тебя хотели? И почему по-отдельности шушукались?
- Пока не уверен в их намерениях, - тем же шепотом ответил я, - но нас с тобой ждет просто уморительный спектакль.
Киса взглянул с сомнением. В темноте его глаза казались голубыми сапфирами.
- Ты знаешь, обычно я предпочитаю наблюдать за происходящим на сцене из зрительного зала.
- Ничего, так даже веселей.
Но Кисариус вздохнул:
- Смотри, Курт, не переиграй сам себя. Если рыцарь нам попался простой, как портянка, то девушка... ой, не промах она. А ты сам знаешь, что мужчины сильны в логике, но вся логика рушится к чертовой матери, когда женщины включают искусство обаяния...
- К демонам логику! - не очень уверено отмахнулся я. И, уже засыпая с мечтательной улыбкой на губах, шепнул: - С женщинами так даже интересней, за такие выходки мы их и любим...
ГЛАВА 6
Странностей становится больше
...Сквозь полудрему я ощутил ее запах.
Сердце сдавило, истома сладкими поползновениями двинулась по телу. Родилась где-то в низу живота теплой слабостью, жаром, от которого распускаются все мышцы, напитываясь энергетикой любви. Затем легким касанием двинулась вверх, к груди, подкралась к горлу.
Сквозь сон я резко и глубоко вздохнул. И тут же сердце забилось чаще. Истома сменилась резким всплеском, расслабленные мышцы наполнились горячей кровью.
Я видел, как из темноты вышла тень, опустилась на колени где-то у моих ног. Неслышно двинулась выше.
Запах Ядвиги стал насыщенней, и от него закружилась голова.
Гибкой хищницей она плыла надо мною, почти касаясь тела. И чем ближе продвигалась девушка, тем больше отступал окружающий мир на второй план, словно небо после долгой засухи заслоняла грозовая туча.
А через секунду я увидел искорки в карих глазах Ядвиги. Под этим страстным, отнюдь не застенчивым взглядом, я ощутил, как восстает мужская плоть. Вместе с этим нечто звериное, брутальное просыпается под сердцем. В крови появляется горечь, а завлекающую хищницу хочется немедленно схватить. Сжать в крепких объятиях! Сжать до вскрика, который сразу обратится в смешок: довольный и развратный. Так могут смеяться только ведьмы. Но ведь ведьма - от слова «ведать», «знать», суть та женщина, которая познала истинное могущество своей женской красоты, небывалой силы, что кроется в собственной хрупкости.
Во взгляде Ядвиги сливаются воедино несколько выражений. От немедленного и порочного желания вонзить в меня коготки, подчинить женской силе, до томного полуобморока нежности, которая всего через несколько мгновений истечет соками любви.