Бдыщ!
Вот как-то так это звучало.
По локтям жахнуло, молния боли прошла по нервам. Меня качнуло назад и я ощутил, как пятки отрываются от пола. В ушах загудел ветер.
«Мама, я лечу...» - успела родиться в голове ироничная мысль.
А затем в спину больно ударила стена, я крепко приложился затылком, аж звезды перед глазами заплясали. И я сполз на пол.
- Все, гад, отбегался! - торжествующе пропыхтел здоровяк. - Тут-то тебе и крышка!
Я опустил голову, встряхнул ею и застыл, руки безвольно упали на пол, словно в бессилии.
Доски задрожали от могучей поступи здоровяка. Он быстро приблизился, наклонился, наверное, желая вздернуть меня.
Я тут же вскинул руки, вспоминая, удар в какую из болевых точек не является смертельным. Но в спешке не вспомнил и пришлось бить, оглушая: ладонями по ушам, костяшками пальцев на пару сантиметров ниже кадыка, кулаком - лоб.
- Ах...
Ланзерот отшатнулся, мотая башкой, взревел пуще прежнего.
- Да ты совсем озверел!
- Кисариус спешит на помощь!
Одновременно с воплем позади наемника мелькнула белая молния, щелкнули зубы и...
Рев Ланзерота заставил втянуть голову в плечи!
«Что он ему откусил?!»
Впрочем, оказалось не так страшно - Кисариус белой шкуркой повис, вцепившись зубами в самое незащищенное место рыцаря. Ну, в то, что пониже спины.
Ланзерот подпрыгнул, завертелся, пытаясь сбросить назойливого лиса.
- Пусти, бульдог блохастый! - заорал он. - Это только между мной и мошенником! Пусти, болван, иначе шубу из тебя сделаю!
Кисариус, наверное, и сам не понял, что совершил. Глаза лиса были размером с блюдца, на морде дикий испуг, уши прижаты к затылку. Но все же висел, понимая, что, как только разожмет челюсти, тут ему и каюк.
- Держись, бультерьер ягодичный! - крикнул я. - Победа будет за нами!
А сам вскочил, на бегу подобрал обломки табурета, бросился к гарцующему, как необъезженный конь, Ланзероту. Тот заметил мое приближение, в последний раз встряхнул крупом, где болтался Киса, и приготовился отражать атаку, мужественно выдерживая дискомфорт в... гм, скажем так - в области таза.
Удар был такой силы, что половина табурета рассыпалась, столкнувшись с руками Ланзерота. Тот взвыл от боли, в бешенстве разодрал на груди трико. Но, вместо того, чтобы броситься на меня, вдруг побежал задом к стене.
- Киса!
Но было уже поздно. Ланзерот кормой врезался в стену, Кисариус тонко заскулил и отпал.
- Теперь твоя очередь, сволочь!
Я мельком глянул на лиса: тот остался лежать без движения, так и не разжав челюстей. В них застрял здоровенный кусок трико и порток наемника.
Кровь бросилась мне в голову, я сжал кулаки.
- Ну ладно, убийца голозадый! Иди ко мне!
Казалось, от наших перекрещиваемых взглядов сейчас посыплются искры. Секунду в комнате царила напряженная тишина, а затем, зарычав одновременно, мы бросились в атаку.
Столкнулись, как два оленя, замолотили руками. Перед глазами сверкало от ударов, но, сжав зубы, я истово молотил кулаками. Костяшки ударяли в твердое, расшибая кожу, на языке стало солоно, руки покрылись липким. Но беспорядочный бой, сила на силу, упрямство на упрямство, продолжался.
Дважды Ланзерот промахивался, мы быстро менялись местами, танцуя в поединке эмоций, вновь сходились врукопашную.
Уже ничего не было видно, ничего не понятно, даже боль притупилась, отошла на второй план. Кровь стучала в ушах, усталость залила мышцы расплавленным, обжигающим свинцом. Бились, не чувствуя рук. Но, пока из глотки рвалось рычание, пока держались на ногах, нужно было сражаться.
- Падай, - прохрипел Ланзерот, вспарывая воздух кулаками. - Падай, баран! Забью же до смерти...
Руки у наемника длиннее, он выше на полголовы, но не так быстр, как я. Приходилось скакать вокруг него, уворачиваясь, бить по корпусу, пытаясь сбить его дыхание. А, когда Лан открывался, истово лупить по слабым местам, рваться к квадратной челюсти, чтобы и там оставить автограф.
- Отступи ты! - огрызался я. - Отступи и признай свою неправоту!
- Я скорее тебя трупом признаю, - задыхаясь, отгавкивался наемник.
Легкие уже горели огнем. Не хватала дыхания ни у меня, ни, тем более, у Ланзерота. В комнате слышен только наш хрип, гулкие удары. Все тело болело, словно вручную таскал глыбы, выстраивая дворец короля. Перед глазами плыло, из красной пелены периодически всплывала физиономия наемника, опухшая и залитая кровью. Я тут же старался попасть по ней.
Но и мне досталось более чем прилично. Один глаз заплыл, из рассеченной губы шла кровь, сильно болели нос и ребра.
Наконец, Ланзерот не выдержал. Промычав что-то нечленораздельное, сграбастал меня в охапку, попытался задавить. Я двинул лбом ему по носу, добавил коленом в живот. Сам обхватил, давя грудную клетку.