Вернувшись домой пораньше, в десять часов вечера вместо обычного часа ночи следующего дня (ценники переклеивать было не нужно), я налила себе чайку, бухнула туда пару ложек сахара, сделала бутербродик с сыром и принялась устраивать свою личную жизнь посредством сети Интернет. С Толиком мы к тому моменту уже год как разбежались, я наконец доделала своими силами скромный ремонт в бывшей родительской хрущобе и зажила если не счастливо, то вполне себе сносно, по сравнению с тем, что было раньше. По меньшей мере, утро мое теперь не начиналось с ора маразматичной Толиковой мамы и наступления ногой в пушистом тапочке в лужу, сделанную кем-то из ее кошаков прямо на ковре у моей кровати.
Начать я решила с размещения анкеты на нескольких самых популярных сайтах знакомств. Выбрала из нескольких десятков фото всего три, которые мне показались наиболее презентабельными и могли привлечь потенциального спутника жизни или хотя бы - компанию на вечер. На сайтах я зарегистрировалась, анкеты, как водится, заполнила, фото поприличнее прикрепила, чаек допила, компьютер выключила и отправилась в объятия Морфея. Морфей обнимал меня крепко и порою даже весьма неприлично, поэтому на работу я проспала. Словив, как водится, штраф за опоздание в магазин на следующий день, я маленько погрустила, а после вспомнила про анкету и, уединившись в подсобке во время обеда, проверила почту. Вдруг хоть одно маленькое письмецо от кавалера завалялось?
Открыв личные сообщения, я обалдела. Тридцать восемь писем! Ну ничего себе клиент попер! Я и в школе-то всего одну валентинку получила, и то гопника Сашки Вихлянцева, который в открытке, сделанной в форме сердечка, просто написал: "Пряник - дура!" и снабдил все это послание ухмыляющейся рожицей, нарисованной чуть ниже. Последние два урока я проплакала в туалете, а потом, вернувшись в класс, просто зарядила Сашке портфелем по спине, да и забыл.
Обомлев от неожиданно свалившейся на меня популярности, я начала разбирать почту. Мама дорогая! Кого тут только не было: и семидесятилетние молодящиеся плейбои, желающие начать "новую жизнь", после того, как супружница отъехала в мир иной, и пятнадцатилетние девственники, ищущие "женщину постарше", и алконавты, в первом же письме сообщающие о финансовых трудностях и прикрепившие парочку стихов собственного сочинения в стиле раннего Толика. Одному из плейбоев пятидесятого года выпуска я вежливо ответила, что прополка грядок не входит в мои интересы, после чего тут же была наречена лентяйкой, в отличие от покойной супружницы Тамары Иосифовны, которая ишачила на грядках с мая по сентябрь, и ничего. Меня так и подмывало спросить: может, его благоверная Тамара Иосифовна и отъехала на тот свет так рано, не дожив и до пятидесяти, но я деликатно промолчала и, попросту клацнув по экрану дешевенького смартфона с разбитым экраном, отправила письмишко в спам.
Отчаявшись, я уже хотела было удалить свою анкету и дальше пойти перетаскивать продукты из одного холодильника в другой под ор вечно недовольного Петра Михайловича, как вдруг заметила, что среди кучи всего этого добра затесалось несколько письмишек, авторы которых выглядели хотя бы более или менее адекватно, а именно: не требовали: "Приезжай ко мне!" в первом же сообщении и не высылали свои фотографии в стиле "ню", а вполне себе пристойно предлагали встретиться на нейтральной территории и выпить кофе. Ухажерам было примерно от сорока до сорока пяти - самая что ни на есть моя целевая аудитория. Немного поломавшись для приличия, я поочередно ответила согласием всем пятерым и назначила встречу в выходные в кофейне торгового центра рядом с моим домом. В разные дни, естественно, чтобы случайно не вышло конфуза. Принципы, озвученные моей новой бойкой товаркой Лидой из 1956 года, были актуальны и в начале двадцатого года двадцать первого века.