- Да не ухаживает он за тобой, дуреха! - выругалась я, перейдя на Лидину манеру разговора. На замечание про Ваню, я, кстати, совершенно не обиделась. - Никакой он не Лео, а мажор Ленька, обычный папенькин сынок, который без своего министерского папаши - нуль без палочки, гроша ломаного не стоит. У него таких "невест" - пол-Москвы и еще половина Московской области. Ты всерьез подумала, что тебе там светит замуж выйти? - и я, уже не стесняясь, в деталях пересказала подруге разговор, который услышала вчера в кинотеатре, умолчав, конечно же, о вчерашнем сне, в котором она была старушкой.
Реакция Лида меня поразила. Она не стала ни кричать, ни ругаться на меня, ни крыть возлюбленного последними словами. Лида просто уронила голову на руки, лежащие на столе, и надрывно, со всхлипами, заплакала. Она рыдала и рыдала. Прошло уже минут двадцать, но ее рыдания было никак не остановить. Пришедшая со стопкой чистой посуды обратно Вера замерла в дверях, не понимая, что происходит. Я сделала ей знак рукой, и она, понимающе кивнув, снова прикрыла дверь, оставшись в коридоре.
- Ты чего? Да постой... - я быстро подсела к Лиде и обняла ее за плечи. - Ну прости, пожалуйста, я не хотела тебе грубить...
- Да ты то тут причем, Дашка, - Лида, совладав наконец с собой, встала, вытерла глаза висящим на спинке стула вафельным полотенцем и глубоко, прерывисто вздохнула. - Это я, лимита колхозная, настроила себе воздушных замков. Ведь сделала же себе установку - не влюбляться в мужиков. Любовь - она из человека дурака делает, сама видишь. Сколько у меня парней хороших было, и предложение делали, и любили меня... А я их отшивала, дура, а потом в мерзавца втрескалась, который меня ни в грош не ставит. Думаешь, я ничего не понимаю? Да все понимаю.
- А по-моему, любовь, наоборот, делает человека лучше, - возразила я, радуясь, что подруга хотя бы немного успокоилась.
- Нет, Дашка, - покачала головой Лида. - Это только тогда работает, когда и тебя любят в ответ. - И уже своим привычным, деловым тоном добавила: - Времени до выхода из дома мало совсем, одевайся, потом договорим. Нас Вера ждет. А тебе спасибо, что глаза открыла. Сегодня же пошлю его подальше. Отомстить бы этому уроду, да не знаю, как.
- Не надо мстить, - сказала я. - Месть еще никому пользу не приносила. Ты просто еще не встретила своего человека. Вот полюбишь - и все у тебя будет по-другому.
Лида внезапно улыбнулась, хорошо так, светло. В этот момент она совершенно не походила на циничную женщину, ищущую во всем выгоду. Это была просто милая девушка, приехавшая в Москву из провинции и желающая обычного женского счастья.
***
На работе все шло, как обычно. В цеху растянули на стене новый плакат: "Работать ритмично, настойчиво повышать качество продукции!". Что ж, повышать, так повышать. Дела спорились, мастер меня хвалил. Работая у станка, я краем глаза обеспокоенно поглядывала на Лиду, снова и снова прокручивая в голове свой сон, в котором Аллочка мне рассказывала о том, как сильно подружка переживала свой разрыв с ловеласом, любящим поиграть на саксофоне. Однако Лида выглядела спокойно, добродушно и вполне умиротворенно. Что-то напевая себе под нос, она в охотку работала. Надо сказать, что подруга вообще как-то изменилась в лучшую сторону после нашего утреннего разговора: стала проще, дружелюбнее и на заводских парней, робко улыбающихся ей, уже не смотрела свысока. Видимо, права была мудрая Зинаида Петровна: нужно брать с той полки, до которой дотягиваешься. Тогда и будет тебе счастье. А розовые очки, как известно, всегда разбиваются стеклами внутрь. Хорошо, что Лида вовремя это поняла. А мне наоборот нужно было понять вовремя, что не стоит полагаться на мнение других, безапелляционно называющих меня девушкой без мозгов. Глядишь, тогда бы я и учиться в институт пошла, не отдала тридцать лет жизни работе в ненавистном магазине и не связалась бы с непризнанным "гением" Толиком... А почему бы, собственно, и сейчас не пойти учиться? Здесь-то мне всего восемнадцать...
В обед я все рассказала Ване, пока он умывал лицо над фонтанчиком. Для него это было малоприятное известие: добродушный парень даже представить себе не мог, как можно обижать женщин и отзываться о них в таком малоприятном тоне.
- Ну ничего себе! Во дела! А я еще к нему в гости ходил! Набить бы этому хлыщу морду! - зло сказал он, вытираясь полотенцем, которое я ему подала.