— Да сколько вы их там найдете?
— Достаточно!
— И все равно это будет капля в море! — из какого-то упрямства возразил Полипов.
— И даже не то слово — найдем… Мы их воспитаем! Мы их наделаем столько, сколько надо! И вот тогда, вот по том… со всех сторон — снаружи и изнутри — мы и приступим к разложению… сейчас, конечно, монолитного, как любят повторять ваши правители, общества. Мы, как черви, разъедим этот монолит, продырявим его. Молчи! — взревел Лахновский, услышав не голос, а скрип стула под Полиповым. — И слушай! Общими силами мы низведем все ваши исторические авторитеты ваших философов, ученых, писателей, художников — всех духовных и нравственных идолов, которыми когда-то гордился народ, которым поклонялся, до примитива, как учил, как это умел делать Троцкий. Льва Толстого он, например, задолго до революции называл в своих статьях замшелой каменной глыбой. Знаешь?
— Не читал… Да мне это и безразлично.
— Вот-вот! — оживился еще больше Лахновский. — И когда таких, кому это безразлично, будет много, дело сделается быстро.
Горло у Лахновского перехватило, он, задыхаясь, начал чернеть и беспомощно, в каком-то последнем отчаянии стал царапать правой рукой морщинистую шею, не выпуская, однако, трости из левой. Потом принялся кашлять часто, беспрерывно, сильно дергая при этом головой, вытягивая шею, словно гусь при ходьбе.
Откашлявшись, как и первый раз, вытер платком глаза.
— Вот так, уважаемый, — произнес он голосом уже не гневным, но каким-то высокопарным. — Я, Петр Петрович, приоткрыл тебе лишь уголочек занавеса, и ты увидел лишь крохотный кусочек сцены, на которой эпизод за эпизодом будет разыгрываться грандиозная по своему масштабу трагедия гибели самого непокорного на земле народа, об окончательном, необратимом угасании его самосознания… Конечно, для этого придется много поработать…»
Как видите, совпадение дословное, только неизвестный жулик, приписавший фамилию Даллеса к речи Лахновского, немножко сократил текст и убрал из него совсем уж корявый пассаж про Троцкого.
Имелся ли у «Письма Даллеса» хотя бы отдаленный прототип? Да, имелся, хотя сильно сомневаюсь, что Зюганов о нем знает. В газете «Нью-Йорк тайме» за 18 августа 1952 года была опубликована заметка под заголовком «Dulles gives plan to free reg lands». Только речь в ней шла не об Аллене Даллесе, а об его старшем брате Джоне.
На момент публикации Джон Фостер Даллес был советником кандидата в президенты США Дуайта Эйзенхауэра, а после его избрания стал Государственным секретарем. В статье он утверждал, что освобождение народов, находящихся под управлением коммунистических режимов, должно быть достигнуто мирным путем с помощью пассивного сопротивления, отказа от сотрудничества с властями и промышленного саботажа, но о пропаганде «культа секса, насилия, садизма»там не сказано ни слова.
Методы, предложенные Даллесом-старшим, и без его советов использовались как противниками Советского Союза, так и самим СССР. Среди посаженных и расстрелянных в 1930-е годы «вредителей» далеко не все были невинными жертвами, и для коммунистов воюющей с Германией Франции исполком Коминтерна мог запросто 28 сентября 1939 года прислать телеграмму, указывающую, что «позиция национальной обороны недопустима для французских коммунистов в этой войне… Вопрос о фашизме играет сегодня второстепенную роль, первостепенный вопрос — борьба… против режима буржуазной диктатуры во всех ее формах, прежде всего в вашей собственной стране»(Вадим Роговин. «Конец означает начало»). Звучало ничем не хуже предложений Даллеса-старшего и было неукоснительно исполнено, а лидер Французской Коммунистической партии Морис Торез даже доблестно дезертировал из армии.
В последнее время из секты свидетелей Даллеса выделились сторонники председателя Союза кинематографистов РФ Никиты Михалкова, который уже второе десятилетие обрабатывает почтеннейшую публику в точном соответствии с идеями господина Лахновского. Что СССР в «Утомленных солнцем-2», что царская Россия в «Сибирском цирюльнике» выглядят у него одинаково омерзительно, а в «Цирюльнике» еще и воспевается измена долгу ради американской шлюхи. Тем не менее на словах доктрину Лахновского Михалков и его адепты осуждают, а само письмо считают выдержкой не из речи директора ЦРУ, а из директивы Совета национальной безопасности США 20/1 от 18 августа 1948 года. Отрывки из нее неоднократно цитировались в советской пропагандистской литературе, а полный перевод сделал и выложил в Интернете сотрудник Центрального научно-исследовательского института машиностроения Николай Саква. Есть там и фрагмент, посвященный идеологии:
«После революции большевистским лидерам удалось путем умной и систематической пропаганды внедрить в широкие круги мировой общественности определенные концепции, весьма способствующие их целям, в том числе следующие что Октябрьская революция была народной революцией; что с советский режим был первым настоящим правительством рабочих; что Советская власть определенным образом связана с идеалами либерализма, свободы и экономической безопасности и что она предлагает многообещающую альтернативу национальным режимам, при которых живут другие народы. Таким образом, в умах многих людей установилась связь между русским коммунизмом и общими трудностями, возникающими в окружающем мире из-за влияния урбанизации и индустриализации, или же вследствие колониальных волнений.
Таким образом, московская доктрина стала до некоторой степени внутренней проблемой каждого народа мира. В лице Советской власти западные государственные деятели сталкиваются с чем-то большим, нежели с очередной проблемой международных отношений. Они сталкиваются также с внутренним врагом в своих собственных странах — врагом, целью которого является подрыв и в конце концов разрушение их собственных национальных сообществ.
Уничтожение этого мифа о международном коммунизме представляет собой двойную задачу. Во взаимодействие вовлечены две стороны, поскольку оно осуществляется между Кремлем, с одной стороны, и неудовлетворенными интеллектуалами (именно интеллектуалы, а не «рабочие», составляют ядро коммунизма вне СССР) — с другой. Для решения этой проблемы недостаточно заставить замолчать агитаторов. Гораздо важнее вооружить слушателей против атак такого рода. Есть некая причина, по которой к московской пропаганде так охотно прислушиваются, почему этот миф с такой готовностью воспринимается далеко от границ России. Если бы эти люди слушали не Москву, то нашлось бы что-то еще, столь же экстремистское и столь же ложное, хотя, возможно, менее опасное. То есть задача уничтожения мифа, на котором покоится международный коммунизм, не только подразумевает действия по отношению к лидерам Советского Союза. Она также требует чего-то по отношению к несоветскому миру, и более того, к тому конкретному обществу, частью которого являемся мы сами. Насколько мы сумеем устранить растерянность и непонимание, на почве которых процветают, эти доктрины, насколько мы сможем устранить источники горечи, приводящие людей к иррациональным и утопическим идеям такого рода, настолько мы преуспеем в разрушении зарубежного влияния Москвы».
И тут ничего похожего на «План Даллеса». На дворе 1948 год, и американцам не до жиру. Коммунисты при шли к власти во всей Восточной Европе и уверенно побеждают в Китае — надо думать прежде всего, как защитить от проникновения их идеологии собственный лагерь.
Для этого в ход шли фальшивки, очень напоминавшие «План» директора ЦРУ. Например, зловещие «Коммунистические правила революции», якобы найденные союзными оккупационными войсками в Германии в 1919 году, но почему-то опубликованные в английских и американских газетах только в 1946 году.
«1. Развращайте молодежь: уводите ее от религии. Заставляйте ее интересоваться сексом. Сделайте ее поверхностной, разрушайте ее моральную устойчивость.
2. Получите контроль над всеми средствами массовой информации.
3. Уведите умы людей от их правительства путем сосредоточения их внимания на спорте, сексуальных книгах, пьесах и других несерьезных вещах.
4. Разделяйте людей на враждебные группы, постоянно теребя малозначительные, но противоречивые проблемы.