— Джиневра, — приветствует меня брат, подходя ко мне и заключая в объятия. Он крепко прижимает меня к себе и шепчет на ухо: — Мне так жаль, что я пропустил вчерашний день. Я хочу, чтобы ты знала, что горжусь тобой, — от его слов у меня на глазах наворачиваются слезы.
Я крепче прижимаюсь к брату, облегчение разливается по моим венам. Медленно он отпускает меня, и я делаю то же самое. Он держит меня на расстоянии, его руки все еще лежат на моих плечах: — Судя по фотографиям, которые мне показал Сорен, вчера ты выглядела потрясающе. Роль жены идет тебе, Джин.
Я улыбаюсь, переводя взгляд на Сорена: — Я еще не видела ни одной фотографии.
— Они все у тебя на электронной почте, — отвечает он.
— Я знаю, что был дерьмовым братом, но сможешь ли ты найти в своем сердце силы простить меня?
Шок и удивление захлестывают меня. Я не могу подобрать слов. Смотрю на брата, удивляясь, как он мог превратиться из мудака в брата, которого я люблю и боготворю. Это лучший подарок, который я только могла пожелать. Это то, чего я так долго ждала, но почему это кажется разочаровывающим? Я не знаю, смогу ли простить его. Он смотрит на меня умоляющими глазами, окаймленными красным, но они ясные.
— Ты же знаешь, я никогда не могу долго злиться на тебя, — заставляю себя улыбнуться, желая поверить в эти слова, и я поверю, но на это потребуется время. Я так сильно хочу, чтобы все наладилось, что готова отбросить свои обиды ради общего блага. Теперь я жена Сорена, а они лучшие друзья. У нас так много прекрасных воспоминаний.
Мой брат выглядит так, будто ему становится лучше. Он не слишком нервничает, изо рта пахнет мятой, он чисто выбрит и со свежей стрижкой, но я все время возвращаюсь к его глазам. Они темные, с мешками, и он выглядит усталым. В моем сердце теплится надежда, что Джуд будет чаще бывать рядом. Я хочу видеть, как они с Сореном смеются, и как мы втроем ладим на протяжении долгих лет.
— Я знаю, мама будет рада видеть тебя. У вас двоих не было возможности поговорить, когда вы виделись в последний раз, — его грудь расширяется, когда он делает глубокий вдох. Я жду, извинится ли он за свое поведение. Он теребит свои руки, ковыряя кожу на большом пальце. — Знаешь, ей стало лучше, — добавляю я, глядя на Сорена, — у нее есть сиделка, и, кажется, она стала счастливее. Ты бы видел ее на свадьбе. Она еще никогда не была такой счастливой и энергичной.
Он одаривает меня одной из своих мальчишеских улыбок, той, на которую мама никогда не могла рассердиться.
— Она будет моей следующей остановкой. Я бы хотел, чтобы мы устроили семейный ужин. Я хочу отпраздновать твою свадьбу, даже если это свадьба с моим лучшим другом.
Сорен подходит к нам и толкает Джуда плечом: — Обещаю, я никогда не обижу Джин. Не беспокойся. Я буду хорошо к ней относиться. Я слишком сильно люблю ее, чтобы навредить.
Сорен обнимает меня за плечи, притягивая к себе, и целует в макушку. Он вздыхает, и мне кажется, что он не может быть более довольным.
— Черт, посмотрите на себя. Я рад за вас, ребята, — искренне говорит Джуд, — увидимся вечером, хорошо?
Я киваю, улыбка заставляет мышцы лица напрячься сильнее обычного: — Мы будем рады, Джуд.
— Наслаждайтесь своим днем, я зашел только поздравить.
СОРЕН
— Я провожу тебя, — говорю я Джуду. Оглядываюсь на него через плечо, и мое чутье подсказывает мне, что не стоит слишком волноваться.
Когда Джин оказывается вне пределов слышимости, я спрашиваю: — Когда ты в последний раз употреблял?
— Зачем ты дергаешь меня за яйца? Я сказал все, чтобы осчастливить сестру. Ради тебя.
Я бросаю взгляд на своего лучшего друга и скрещиваю руки на груди.
— Теперь я могу забрать свои деньги?
Чертовски ненавижу то, что мне пришлось заплатить Джуду за то, что он приехал сюда, помирился с сестрой и притворился, что все хорошо. Этот ублюдок должен был изначально хотеть быть на свадьбе. Я достаю из заднего кармана пачку денег.
— Вот, — сую деньги ему в руку.
— Когда я смогу начать работать? — спрашивает он.
Я кладу руку ему на плечо.
— Когда ты в последний раз употреблял?
— Две недели назад, может, три. Это было, когда я ушел из маминого дома после того, как швырнул стакан, — признается он. — Реабилитация не для меня. Мы пробовали, и это не сработало. Я собираюсь сделать все по-своему и посмотреть, что получится.
— Пока ты употребляешь, я не могу допустить тебя к работе, — у меня внутри все переворачивается, когда говорю это, и его брови сходятся на середине лба.