Так протекло полтора года.
— Моя мама внезапно умерла. И тогда у меня… поплыла крыша.
Станислав был привязан к матери, как теленок-сосунок к корове. Мамина смерть разом надломила парня. Он перестал спать по ночам, потерял аппетит — и только плакал, плакал. Дошло до того, что Стас бросил учебу и загремел на скрипучую койку в психиатрическую больницу.
— Мне поставили диагноз: хроническая депрессия.
После выхода из клиники Станислав зажил, как лунатик. Просто принимал назначенные доктором таблетки. Хлебал пустой бульончик. Смотрел в окно. Даже свой блокнот с рисунками забыл в ящике стола.
— От мамы я получил в наследство эту квартиру и два немаленьких вклада в разных банках. Трогать вклады не приходилось: едой, лекарствами меня обеспечивал дядя. Он приезжал ко мне каждые две недели.
«Соберись, размазня!.. — требовал дядюшка. — Ты должен восстановиться в университете и дойти до диплома. Не вечно же я буду класть тебе кашку в рот!.. Что будешь делать, когда и я умру?..»
«Да. Соберусь. Восстановлюсь. Дойду», — китайским болванчиком кивал Станислав.
А сам так и не вставал с кровати.
Он сам себя корил за расхлябанность. Надо бы как-то шевелиться. Позаботиться о своем будущем. Наконец — снова взяться за карандаши и бумагу. Так и проходили дни Станислава — в лени и самоедстве.
Все изменилось вскоре после двадцатого дня рождения парня.
Станислав — в кои-то веки — выбрался на прогулку. Вдоволь побродив по кленовой аллее под ласковым сентябрьским солнцем — завернул в бистро. Запить сосиску в тесте молочным кофейком. И…
За стойкой Стас увидел нежную девушку-тюрчанку. Смуглая красавица была похожа на хрупкий лотос и на тонконогую грациозную лань одновременно. У юноши захватило дух. Сердце застучало громче. Станиславу захотелось радостно смеяться.
Да, смеяться!.. Впервые после похорон матери он почувствовал себя живым и счастливым. Счастливым уже потому, что мог просто смотреть на девушку, стоящую за кассой бистро — на это лучезарное видение.
Набравшись храбрости — Станислав подошел к милой тюрчанке и сказал:
«Девушка!.. Вы такая красивая!.. Можно я вас нарисую?..»
Кудесница не испугалась. В глазах у нее зажглось по яркому солнышку.
«А вы художник?..»
«Да, я умею немного рисовать… Меня — кстати — Станислав зовут».
«А я — Диларам. Диля».
«Диля… У меня с собой — ни карандаша, ни бумаги. Но я быстро сгоняю домой. И…»
Диля обворожительно улыбнулась.
«Хорошо, Стас».
Парень вмиг смотался домой — и вернулся с блокнотом и ручкой.
Диля — сияя — помахала из-за стойки:
«Привет, художник!..»
Станислав сел за столик — и принялся рисовать. С небывалым вдохновением. Хотя Станислав давно не брался ни за карандаш, ни за кисть — пальцы у парня не дрожали. За двадцать минут рисунок был готов.
С белого листа блокнота смотрела очаровательная девушка — вылитая Диля.
Станислав показал рисунок Диле.
«Вот».
Девушка была восхищена:
«Ты просто волшебник!..»
Станислав аккуратно вырвал листок из блокнота.
«Я дарю этот рисунок тебе».
Диля расцвела, как роза.
«Ой, Стас!.. Не знаю, как и благодарить тебя!..»
Сам удивляясь своей дерзости — Станислав выпалил:
«А ты сходи со мною в кафешку».
…После нескольких свиданий Станислав — краснея и заикаясь — предложил Диле:
«Выходи за меня замуж».
Диля смущенно улыбнулась. Бросила томный взгляд из-под ресниц. И ответила, что согласна.
— Моя Диля была из Западного Туркестана. Сирота, — поделился Станислав с Юлдуз. — Едва Диле исполнилось восемнадцать — родня спровадила девочку в Расею. Чтобы бедняжка работала и сама себя обеспечивала.
— Как твой дядя отнесся к Диле?.. — спросила Юлдуз.
Станислав грустно улыбнулся.
— Вот как это было. Однажды утром мы с женой нежились в постели — когда в дверь позвонили…
«Черт!.. Дядя!.. — понял Станислав. — Он как раз собирался пожаловать…»
Парень влез в штаны-трико и пошел открывать. Диля — накинув легкий халатик — последовала за мужем.
И вот дядюшка переступил порог.
«Привет, дядь», — поздоровался Станислав.
Дядя не ответил. Он — как бык на красную тряпку — вытаращился на Дилю.
«Эт-то кт-то?..»
«Это моя Диларам, — сказал Станислав. — Я на ней женился».