Юлдуз не сразу узнала в вошедшем субъекте дядю Станислава. А когда узнала — чуть не схватилась за сердце.
— Вы?!.
Дядя даже не посмотрел в сторону Юлдуз. Шаркающей походкой прошел на середину зала.
— Уважаемый!.. — громко прозвучал голос судьи. — Что за претензии у вас к подсудимой?..
Дядя высморкался. Почесал за ухом. И «скорбно», скрипуче произнес:
— Мигрантка из Восточного Туркестана… девица с низкой социальной ответственностью Юлдуз Аманбаева… обманула меня. Оставила — я сказал бы — без крыши над головой… без причитающейся мне по закону жилплощади.
— Что?!.
Юлдуз затрепетала, как огонь на ветру. Она была поражена чудовищностью и абсурдностью клеветы.
— Да что вы такое говорите?!.
— Обвиняемая, молчать!.. — рявкнула судья. — Потерпевший, изложите все по порядку.
Дядя снова высморкался.
— Да, ваша честь… Докладываю. Осенью прошлого года проститутка-мигрантка Юлдуз Аманбаева заморочила голову моему несчастному недалекому племяннику и — преследуя свои корыстные цели –
вышла за бедного парня замуж… Аферистка заставила Станислава написать завещание. На ее имя, конечно… Племянник мой умер. Думаю: и тут не обошлось без стараний подсудимой. Квартира уплыла в руки алчной девицы…
— Почему вы считаете, что жилплощадь должна была отойти вам?.. — поинтересовалась «жаба».
— Я ближайший родственник Станислава. Стало быть — и прямой наследник… Я понимаю: лицо, указанное в завещании — в приоритете. Но… мой племянник написал свое завещание не по доброй воле. И — скорее всего — вообще был не в своем уме.
Юлдуз трясло. Она кусала губы. Впервые в жизни девушка испытывала химически чистую ненависть. Не будь решетки и конвоиров — Юлдуз прыгнула бы на дядю и выцарапала бы клеветнику глаза.
— Ложь!.. — не сдержалась девушка. — Наглая ложь!.. Как вы можете говорить такое про собственного племянника?!. Станислав — не был тряпкой или дурачком. Муж любил меня всем сердцем. Он написал это завещание, потому что сам так захотел. Чем вы докажете, что это не так?!.
— К порядку, подсудимая!. К порядку!.. — стукнула молотком «жаба». — Впрочем, потерпевший, ответьте на вопрос обвиняемой.
Дядя немного помолчал. Сделал шаг вперед. И с пафосом римлянина возгласил:
— Ваша честь. Мой добрый племянник не мог отвечать за свои действия — в том числе и за составление завещания — потому что… был психически не здоров. Тому есть подтверждение. После смерти матери, а затем после трагической гибели первой жены Станислав принимал антидепрессанты!.. Справку из диспансера я приложил к исковому заявлению. Профессионалы от психиатрии признали моего племянника больным. Иначе не назначили бы ему таблетки.
Дядя — не скрывая торжества — уставил горящий взгляд в лицо Юлдуз.
Девушка чуть не задохнулась от гнева и возмущения.
— Вы… вы… Да как вы смеете?!. Сказать такое про Стаса!.. Я необразованная девчонка из аула. Но даже я знаю: депрессия — не равно умственная неполноценность. Мой милый пил таблетки, чтобы ему не было грустно!.. Его мозг работал нормально. Лучше, чем у какого-нибудь профессора!..
От обиды Юлдуз взвыла раненной волчицей.
— Обвиняемая!.. — взревела «жаба» в мантии. — Держите себя в руках. Вы проявляете неуважение к суду. Говорите только с моего разрешения.
Но Юлдуз уже и не могла произнести ни слова. Она судорожно глотала воздух.
Судья удовлетворенно хмыкнула и отложила молоток.
— Вот и славненько, госпожа Аманбаева. Так что вы скажете суду в свое оправдание?..
Юлдуз молчала. В висках у нее громыхала кровь.
— Вам нечего сказать?.. — прищурившись, с ехидством поинтересовалась судья.
Но девушка уже собралась с силами. Она поняла: надо себя спасать.
«Меня топят. Но я не хочу, чтобы мой ребенок, ребенок моего Стасика родился в тюрьме».
— Ваша честь…
— Ну?..
«Жаба» как бы ободряюще кивнула — ожидая, наверное, услышать жалобный неразборчивый лепет.
Но Юлдуз заговорила — на удивление — ровно, спокойно и почти без акцента.
— Ваша честь. Я заявляю со всей ответственностью: я никогда не имела злых умыслов ни против моего покойного мужа, ни против его дяди. Станислав написал на меня завещание — это верно. Но сделал он это по своей воле. Без всяких просьб с моей стороны. И я клянусь вам: он не был при этом не в себе. Когда-то мой муж принимал антидепрессанты. Но что с того?.. Страдать от депрессии и глотать таблетки — не значит пускать пузыри и не понимать, что и зачем ты делаешь…
Юлдуз прервалась на секунду. Сердце ее бешено стучало.
Дядя шевельнулся было. Разинул рот. Но девушка решительно продолжила: