Фрау Кернер буквально ощупью возвращается к себе в комнату, падает в кресло и, разложив перед собой снимки, сжимает пальцами виски.
В голове у нее полная неразбериха. Обе ее девочки! Детский пансион! Каникулы! Ну, конечно же! Да, но почему же Лоттхен ни словечком об этом не обмолвилась? Почему Лоттхен не привезла с собой фотографий? Если уж они сфотографировались вместе, значит, сделали они это не без умысла. Значит, девочки выяснили, что они сестры. И решили ничего об этом не говорить. Это можно понять, да, разумеется. Но, Боже мой, как же они похожи! Даже безошибочный материнский взгляд… О мои девочки, милые, любимые мои девочки!
Если бы доктор Бернау просунул сейчас голову в дверь, он увидел бы лицо, искаженное счастьем и болью, лицо, залитое слезами, слезами, изнуряющими сердце так, словно вместе с ними из глаз вытекает сама жизнь.
По счастью доктор Бернау не просовывал голову в дверь!
Фрау Кернер пытается совладать с собой. Вот теперь-то и надо высоко держать голову! Что произошло? Что будет? Что должно быть? Я поговорю с Лоттхен!
И вдруг как мороз по коже! Внезапная мысль пронзает ее словно невидимая стрела! А Лотта ли та девочка, с которой она собирается поговорить?
Фрау Кернер явилась на квартиру к учительнице, фройляйн Линнекогель.
— Вы задали мне более чем странный вопрос, — говорит фройляйн Линнекогель. — Считаю ли я возможным, что ваша дочь не ваша дочь, а другая девочка? Простите, но…
— Нет, я не сошла с ума, — уверяет ее фрау Кернер и кладет на стол фотографию.
Фройляйн Линнекогель смотрит на снимок. Потом на фрау Кернер. Потом снова на снимок.
— У меня две дочери, — тихо признается посетительница. — Вторая живет в Вене, с моим бывшим мужем. Эта фотография попала мне в руки всего несколько часов назад, совершенно случайно. Я даже не подозревала, что девочки встретились в пансионе.
Фройляйн Линнекогель то и дело открывает рот, точно карп на прилавке рыбного магазина. И недоуменно качая головой отодвигает от себя фотографию, как будто боится, что та ее укусит. И, наконец, спрашивает:
— И обе девочки до сих пор ничего друг о друге не знали?
— Нет. В свое время мы с мужем решили, что так будет лучше.
— И вы никогда ничего больше не слышали о вашем бывшем муже и втором ребенке?
— Никогда.
— А он больше не женился?
— Не знаю. Но думаю, вряд ли. Он полагал, что не создан для семейной жизни.
— В высшей степени увлекательная история, — замечает учительница. — Неужели девочкам в головы и в самом деле взбрела такая абсурдная идея — поменяться друг с другом? Когда я вспоминаю, как изменился Лоттин характер… И потом почерк, фрау Кернер, почерк! Уму непостижимо! Но, правда, многое можно было бы объяснить…
Фрау Кернер только молча кивает, а глаза ее смотрят в одну точку.
— Не обижайтесь на меня за мою откровенность, — продолжает фройляйн Линнекогель, — я никогда не была замужем, я педагог, а своих детей у меня нет… но я всегда думала, что женщины… настоящие, замужние женщины… они слишком уж считаются со своими мужьями! А на самом деле важно только одно — счастье детей!
Фрау Кернер болезненно улыбается.
— Вы полагаете, что мои дети были бы счастливы, живи мы с мужем в долгом, но несчастливом браке?
Фройляйн Линнекогель в задумчивости произносит:
— Я ни в чем вас не упрекаю. Вы и сейчас еще очень молоды. А когда вышли замуж, и вовсе были почти ребенком. И вы всю жизнь будете моложе, чем я когда-либо была. Что верно для одного, то совсем неверно для другого.
Гостья поднимается.
— Так что же вы намерены делать?
— Если бы я знала! — отвечает молодая женщина.
Луиза стоит перед окошком на Мюнхенском почтамте.
— Нет, — говорит ей почтовый служащий, — нет, фройляйн Незабудка, сегодня опять ничего для вас нет.
Луиза в растерянности смотрит на него и удрученно бормочет:
— Что бы это могло значить?
Почтовый служащий пытается шутить:
— А может, Незабудка стала Забудкой?
— Вот уж нет, — говорит Луиза. — Я завтра утром опять зайду.
— Милости просим! — отвечает он с улыбкой.
Фрау Кернер возвращается домой. Жгучее любопытство и леденящий душу страх борются в ее душе, так что она едва дышит.
Дочка ловко орудует на кухне. Гремят крышки кастрюль. Что-то жарится на сковородке.
— Ух, как у нас нынче вкусно пахнет! — говорит мама. — Что там у тебя сегодня?
— Свиные ребрышки с картошкой и кислой капустой, — с гордостью отвечает дочка.
— Как быстро ты опять научилась готовить, — говорит мать словно бы невзначай.