Рези вздрагивает.
— Прощенья просим, — лопочет она.
— Ничего, сегодня с осмотром больной можно и повременить, — терпеливо успокаивает ее надворный советник.
— Мама! — шепчет Лотта, блестящими расширенными глазами глядя на мать, появившуюся как видение, как фея. Молодая женщина молча гладит горячую детскую руку. Затем опускается на колени возле кровати и крепко обнимает дрожащую девочку.
Луиза бросает быстрый взгляд на отца, стоящего у окна. Потом кидается поправлять у Лотты подушки, взбивает их, переворачивает, одергивает простыни. Теперь она хозяюшка! Ведь за это время она так многому научилась! Господин капельмейстер украдкой, искоса, наблюдает за всеми тремя. За матерью и ее детьми. Но ведь это и его дети! А молодая мать когда-то даже была его юной женой! Канувшие в прошлое дни, забытые часы всплывают в его памяти. Давно, давно это было… Пеперль, словно громом пораженный, лежит в изножье кровати и переводит взгляд с одной девочки на другую. Даже черный лакированный носик нерешительно дергается то в одну, то в другую сторону, точно Пеперль не знает, как ему быть. Подумать только, милую, любящую детей собаку повергнуть в такое смущение! И тут раздается стук в дверь!
Четыре человека, находящиеся в детской, словно очнулись от странного полусна. Входит господин надворный советник Штробль. Как всегда жизнерадостный и немножко шумный. Приближается к постели больной.
— Ну, как дела у моей пациентки?
— Хорошо! — отвечает Лотта со слабой улыбкой.
— А аппетит у нас нынче не проснулся? — рокочет доктор.
— Если только мама что-нибудь приготовит, — шепчет Лотта.
Мама кивает и подходит к окну.
— Извини, Людвиг, что я только сейчас с тобой здороваюсь.
Господин капельмейстер жмет ей руку.
— Я бесконечно благодарен тебе, что ты приехала.
— Ах, о чем ты говоришь! Это же само собой разумелось! Ребенок…
— Ну, конечно же, ребенок… И все-таки…
— У тебя такой вид, словно ты несколько дней не спал, — говорит она, немного погодя.
— Ничего, отосплюсь. Мне было так страшно… страшно за девочку.
— Она скоро поправится! — уверяет его молодая женщина. — Я чувствую это.
А девочки тем временем шушукаются. Луиза склонилась к уху Лоттхен.
— Мама ничего не знает про фройляйн Герлах. И нельзя ей про нее говорить!
Лоттхен испуганно кивает.
Господин надворный советник не может их услышать, так как он в этот момент смотрит на градусник. Хотя, разумеется, он не ушами на него смотрит! Но даже если он что-то и слышал, то прекраснейшим образом сумеет это скрыть.
— Температура почти нормальная! — возвещает он. — Вот теперь ты пойдешь на поправку! От души рад, и будь счастлива, Луиза!
— Большое спасибо, господин надворный советник! — хихикает настоящая Луиза.
— Наверное, вы меня имели в виду, — осведомляется Лотта, смеясь с некоторой осторожностью. Но голова от смеха все-таки болит.
— Вы маленькие интриганки, — ворчит старый доктор, — весьма опасная парочка! Даже моего Пеперля провели! — И он своими ручищами нежно гладит обеих девочек по волосам. Затем, энергично откашлявшись, встает:
— Пошли, Пеперль! Оторвись, наконец, от этих двух обманщиц!
Пеперль на прощание виляет хвостом. И жмется к громадным штанинам надворного советника, который как раз объясняет капельмейстеру Пальфи:
— Мать — это лекарство, которого, ни в какой аптеке не купишь! — Затем он обращается к молодой женщине. — Вы могли бы остаться здесь до тех пор, пока Луиза, ах, прошу прощения, Лотта, полностью оправится от болезни?
— Конечно, смогу, господин надворный советник, я и сама этого хочу.
— Вот и прекрасно! — одобряет старый доктор. — А вашему экс-супругу придется потерпеть!
Пальфи открывает рот.
— Ах, оставьте, — насмешливо произносит надворный советник. — Ваше сердце артиста, разумеется, будет обливаться кровью. Еще бы! Столько людей в квартире! Но потерпите и скоро вы останетесь в блаженном одиночестве!
Он сегодня в ударе, господин надворный советник! А дверь он распахнул так стремительно, что Рези, подслушивавшая снаружи, набила себе шишку. И голова у нее гудит.
— Приложите к шишке чистый нож, — советует он, как истинный врач, врач до мозга костей. Ну и ладно! Добрый совет дороже золота!
На землю спустился вечер. И Вена тут не исключение. В детской тишина. Луиза спит. Лотта спит. Спит, чтобы поскорее выздороветь.
Фрау Кернер и господин капельмейстер Пальфи долго просидели в соседней комнате. О многом поговорили и еще о большем умолчали. Но вдруг он встает и заявляет: