Луиза то и дело взвизгивает:
— Ой! Ай!
— Да не вертись ты! — притворно сердится Лотта. — Когда мама заплетает тебе косы, ты наверно не кричишь!
— Да нет у меня мамы! — ворчит Луиза. — Вот потому-то я, ой, такой шумный ребенок, как говорит мой папа! Ой!
— А он никогда тебя не порет? — живо интересуется Лотта, заплетая косы.
— Да ты что! Он слишком меня любит!
— Это еще ничего не значит! — очень мудро замечает Лотта.
— И к тому же у него голова не тем занята.
— Для этого достаточно, чтобы руки были свободны.
Обе смеются. Наконец косы заплетены, и девочки горящими глазами смотрят в зеркало. Лица их сияют как рождественские елки. В зеркало глядятся две совершенно одинаковые девочки. И из зеркала на них тоже глядят две совершенно одинаковые девочки!
— Как две сестры! — восторженно шепчет Лотта.
Звучит гонг! Пора обедать!
— Вот будет потеха! — кричит Луиза. — Пошли скорей!
Девочки выбегают из умывалки. При этом, заметьте, они держатся за руки.
Другие дети уже давно сидят в столовой. Пустуют только места Луизы и Лотты. Вот открывается дверь, входит Лотта. И, ни минуты не мешкая, садится на место Луизы.
— Эй ты! — окликает ее Моника. — Это Луизино место! Побереги лучше ногу!
Девочка в ответ только пожимает плечами и принимается за еду. Дверь снова открывается и в столовую — да, да! — опять входит Лотта, собственной персоной. Она с неподвижным лицом приближается к единственному свободному месту и садится. У девочек за столом отвисает челюсть. И вот уже вся столовая смотрит на них. Потом все вскакивают и обступают обеих Лотт.
Обстановка разряжается, лишь когда обе девочки прыскают со смеху. Не проходит и минуты, как столовая оглашается многоголосым детским хохотом.
Фрау Мутезиус морщится.
— Это что тут за галдеж? — Она поднимается и, подобно грозной королеве, направляется к центру этого буйного веселья. Но при виде двух девочек с косами гнев ее тает, как снег на солнце. И она весело осведомляется:
— Итак, кто же из вас Луиза Пальфи, а кто Лотта Кернер?
— А мы не скажем! — заявляет одна Лотта, подмигивая, и вновь раздается громкий хохот.
— Ради всего святого! — в комическом отчаянии восклицает фрау Мутезиус… — Так что же нам теперь делать?
— А может, кто-нибудь все-таки угадает! — с удовольствием предлагает вторая Лотта.
Штеффи поднимает руку, как школьница, которой хочется непременно первой прочитать стихотворение.
— Я что-то знаю! — кричит она. — Труда учится с Луизой в одном классе, вот пусть Труда и угадает!
Труда, чуть помешкав, выходит на первый план, внимательно окидывает взглядом сперва одну Лотту, потом другую, и растерянно качает головой. Но вдруг лицо ее озаряется лукавой улыбкой. Она, что есть силы, дергает за косу стоящую с ней рядом Лотту и тут же получает в ответ оплеуху!
Держась за щеку, Труда в восторге кричит:
— Это Луиза!
Тут уж общее веселье достигает высшей точки.
Луиза и Лотта получили разрешение сходить в деревню. Следовало во что бы то ни стало сфотографировать этих двух Лотт. И послать фотографии домой. То-то там удивятся!
Фотограф, некий господин Эйпельдауэр, оправившись от удивления, взялся, наконец, за работу и сделал шесть разных снимков. Фотокарточки будут готовы через десять дней.
Когда девочки ушли, фотограф сказал жене:
— Знаешь что, а пошлю-ка я несколько глянцевых снимков в какой-нибудь иллюстрированный журнал. Они любят иногда такие штуки!
Выйдя от фотографа, Луиза прямо на улице распустила, наконец, свои «дурацкие» косы, так как полагала, что эта благонравная прическа вредит ее здоровью. И получив опять возможность встряхнуть своими локонами, она становится прежней, озорной Луизой. И приглашает Лотту зайти в деревенское кафе, выпить по стакану лимонада.
Лотта отнекивается. Луиза же энергично заявляет:
— Следуй за мной! Позавчера папа опять прислал денег на карманные расходы. Так что пошли!
Они направляются к дому лесничего, жена которого держит кафе, садятся за столик в саду, пьют лимонад и болтают. Сколько надо рассказать друг дружке, сколько задать вопросов, сколько выслушать ответов, когда две девочки заключают дружеский союз!
Между столиками, квохча, бродят куры. Старая охотничья собака, обнюхав обеих посетительниц, вполне примиряется с их присутствием.
— А твой отец давно умер? — спрашивает Луиза.
— Не знаю, — отвечает Лотта. — Мама никогда о нем не говорит… а я… я не люблю спрашивать.