– Расскажи мне вашу семейную историю о Потопе, – сказала она. – «Таверну Минтиров» на самом деле унесло течением?
– Она была раздавлена так, что от нее ничего не осталось. Мой прадедушка, Мартин Минтир, в год Потопа был всего лишь девятилетним ребенком, но до самой смерти его память сохранила весь ужас пережитого до мельчайших подробностей. Он рассказал об этом своему сыну, моему дедушке, а тот передал историю нам. Мартин так хорошо это описывал, что казалось, мы сами это видим: стена воды, с грохотом летящая с гор, несущая с собой куски домов, железнодорожные шпалы, трупы животных и всевозможный мусор, низвергающаяся подобно исполинской приливной волне и все сметающая на своем пути.
– Представляю, как он был напуган! – воскликнула Кейла.
Мэт серьезно кивнул.
– Он говорил, что грохот походил на раскаты грома в грозу, хотя другие утверждали, что это больше напоминало шум приближающегося поезда. Мартин со своими родителями и двумя маленькими сестренками, с папиным братом и тремя кузенами бежали вверх на гору, когда их настигла вода. Уцелели только Мартин, его отец и четырнадцатилетний кузен. Остальные погибли… Их унесло, и они утонули.
– О, это ужасно! – воскликнула Кейла. И даже несмотря на то, что трагедия произошла более ста лет назад и с родственниками, которых Мэт никогда не знал, она сочувственно добавила: – Мне так жаль.
– Отец Мартина, мой прапрадедушка Патрик, был стреляный воробей и умел добиваться своего, – сказал Мэт с гордой улыбкой. – Он олицетворял дух города Джонстауна. Он был полон решимости добиться успеха в жизни, и он сделал это. Меньше чем через год таверна опять начала работать, обслуживая рабочих «Кембрия Айрон компани». В те времена салун был местом, куда рабочий мог забежать по дороге домой в конце длинного рабочего дня, чтобы выпить и пообщаться с друзьями. Его здесь всегда ждал радушный прием, даже если он был покрыт угольной пылью или потом после работы у жарких сталеплавильных печей. Это был его клуб, и в субботние вечера случалось, что страсти слегка накалялись. Иногда и сейчас такое случается, хотя в наши дни эти волнения обычно связаны с футбольными матчами, разыгрываемыми на больших телевизионных экранах.
– «Таверна МИНТИРОВ» существует там и по сей день, – с восхищением сказала Кейла. Как интересно! Семейное наследие, преемственность, которой всегда недоставало в ее жизни. В жизни ее ребенка будет иначе: ее ребенок разделит с Минтирами их семейную историю.
Кейла затаила дыхание. Неужели она и в самом деле собирается выйти замуж за Мэта? Впервые она призналась себе, что Мэт Минтир имеет отношение к ее ребенку, признала его роль в будущем их обоих.
Мэт, не подозревая о том, что в ней творилось, продолжал свое непринужденное повествование о «Таверне Минтиров»:
– Там сейчас не так шумно и не так буянят, как в былые времена. Иногда туда приходят семьями, чтобы пообедать, но после восьми это, скорее, мужской клуб, где спорт и политика всегда являются предметом обсуждений, перерастающих в жаркие баталии. Мой брат Марк помогает моим папе и маме управляться в таверне. Мой брат Джон владеет местным оптовым складом по продаже пива и газированных напитков. Я работал в таверне летом и во время школьных каникул, пока не закончил университет, и я все еще иногда присоединяюсь к ним и работаю в баре. Сколько себя помню, таверна всегда была местом встреч, где обсуждались все местные новости и сталкивались различные мнения.
– И естественным политическим трамплином, – подхватила Кейла. – Ты знаешь, до меня только что дошло: тебя и твоих братьев зовут Матфей, Марк, Лука и Иоанн.
– В детстве над нами частенько подшучивали, потому что мы вовсе не были такими святыми, как наши тезки. У нас в семье братья идут друг за другом с разницей в два года, я – самый старший. Через два года после Джона появилась Анна Мари, а через два года после нее – Мэри Кэтрин. Затем, после пятилетнего перерыва, родилась Тиффани.
– Тиффани? Все эти библейские имена, а потом Тиффани? Что-то модерновое?
Мэт усмехнулся.
– Мама заявила, что женщине, принимавшей ее седьмого ребенка, следует предоставить право выбрать ему имя, которое ей нравится. И она предложила Тиффани. Сейчас Тиф девятнадцать, она учится в университете Джонстауна штата Пенсильвания.
– Полагаю, я с ней скоро познакомлюсь. – Кейла облизнула пересохшие губы. – До чего же много вас, Минтиров.
– Скоро ты познакомишься с ними со всеми, – с энтузиазмом заверил ее Мэт.
Кейла не ответила. Она внезапно оробела от мысли, что ей придется познакомиться со множеством Минтиров в роли… кого? В каком, собственно, качестве Мэт собирается ее представить им всем?
– Ты… ты ведь не собираешься сообщать своей семье о ребенке, а, Мэт? – Она хотела произнести это тоном, не терпящим возражений; а получилось, к ее большому ужасу, почти умоляюще.
– Нет, если не хочешь, – ласково сказал Мэт. – Мы можем сказать им позже.
– А как же Люк? Ты не думаешь, что он уже им рассказал?
Мэт нахмурился.
– Исключено.
Проехав по улицам города, они оказались в квартале Минтиров, где вдоль улиц выстроились большие старые кирпичные дома.
– Вот и наш родной дом, – с нежностью проговорил Мэт, подъехав к краю тротуара у трехэтажного дома из красного кирпича. – Мы все выросли в этом доме, но только мама, папа и Тиффани живут здесь и сейчас. Все остальные замужем или женаты и живут неподалеку со своими семьями, кроме меня и Люка, разумеется. Мы живем в Харрисберге, но мы тоже владеем двухэтажным домом на две семьи в нескольких кварталах отсюда. У каждого из нас своя половина, так оно надежнее. – Он удрученно улыбнулся. – Никогда не знаешь, чего ждать от Люка… и в какое время. Он, в общем-то, ночная птица.
Мэт подал ей руку, помогая выбраться из машины. Кейла испытывала огромное желание остаться там, где была. Медленно, с широко раскрытыми глазами, с неприятным ощущением в животе, шла она к парадной двери большого старого дома. Рука Мэта сжимала ее талию, словно тиски. Сторонним наблюдателям могло бы показаться, что он нежно и заботливо обнимает ее. Но Кейла знала, что он держит ее так, чтобы она не смогла вырваться и убежать.
К ее удивлению, Минтиры (бесчисленное количество мужчин, женщин и детей всех возрастов) собрались в доме и явно ожидали ее.
– Мэт позвонил вчера из Харрисберга, чтобы сообщить нам о вашем приезде, – сказала Розмари Минтир, мать Мэта. – У нас было очень мало времени, но здесь собрались все, от бабушки и дедушки до самого последнего маленького Эшли. – Она ласково улыбнулась своему самому маленькому внуку, трехмесячному Эшли Минтиру. – Мы так взволнованы тем, что наконец познакомимся с тобой, Кейла. – И она импульсивно и горячо обняла Кейлу.
– Наконец? – повторила Анна Мари, самая старшая из сестер, подняв брови. Она жонглировала двухлетним ребенком, который егозил и извивался у нее на бедре. – До вчерашнего дня мы не знали о ее существовании, мама. – Анна Мари повернулась к Мэту, строго глядя на него. – Мэтью, я не могу поверить, что ты тайно назначал Кейле свидания и до сих пор не потрудился привезти ее домой. – Свободной рукой она по-сестрински стукнула его кулачком по руке. – Кейла, должно быть, удивлялась, почему ты давным-давно не представил ее своей семье? Так не годится.
– Ну, я хотел удивить тебя, Анни. Ты всегда говоришь, что я слишком сдержанный, а теперь вот жалуешься, что я непредсказуем.
Нисколько не смущаясь, Мэт с улыбкой обнял Кейлу за плечи и вывел из битком набитой прихожей в переполненную гостиную.
– У Анны Мари на все есть собственное мнение, и она не стесняется его выражать.
Кейлу не волновала его прямолинейная сестра, у нее все еще голова шла кругом от слов, сказанных его матерью.
– Ты позвонил вчера из Харрисберга, чтобы сказать им, что мы приезжаем? – Поднявшись на цыпочки, она шептала ему в ухо тихо, но свирепым тоном, которого никто, кроме него, не мог услышать.