— Смотрите, люди, летит, летит! — закричал художник, указывая на почерневший листок, который подхватил дым.
— Летит, летит… — заголосили разом сыновья столяра.
— Летит… — загудела толпа.
А столяр тем временем раздвинул дерн, спустился под землю и домой по подземному ходу пробрался.
Месяц, другой живет столяр дома, на улицу не выходит. Сыновья столяра нанялись в работники к князю, кормят, поят отца. Столяр стал быстро толстеть, кожа на его лице побелела — солнца давно не видела. Руки его стали чистыми — топора давно не держали. А в городе все уже стали забывать о столяре.
И вот однажды под вечер столяр одел свой лучший халат, подпоясался новым кушаком, уложил на макушке в тугой пучок косички и пошел во дворец. Обрадовался князь столяру, стал его расспрашивать о делах небесных. А столяр и отвечает:
— Выполнил я, князь, сполна твой наказ. Отслужил честно небесному владыке. Пришел я тебе рассказать о новой нужде императора. Хочет он украсить свои покои тончайшей росписью. Слышал, что есть у тебя художник один. Просит небесный владыка, чтоб прислал ты того художника к нему в небесный дворец. Как это сделать, ты сам знаешь, князь…
Всполошился князь, велел тут же позвать к себе художника. Пришел художник, увидел столяра и слова выдавить из себя не может. А князь ему тут же все и рассказал. Выслушал молча художник и подумал про себя: «Какой столяр белый да толстый стал, какие у него руки холеные! Знать, правда попал он к небесному владыке! И работой, видно, император его не утруждал. А что, если и мне попробовать взлететь на небо? Уж раз глупый столяр в живых остался, то я и вовсе не пропаду!»
Подумал художник так и говорит князю:
— Готов я, князь, выполнить волю великого императора неба. Вели разложить костер — чем скорее, тем лучше!
Разложили костер на высокой горе, как просил художник: чтоб поближе к небу было. Задымил костер. Забили в барабаны бритоголовые ламы. Орлы закружили над горой — запах горящего мяса почуяли. Так и сгорел злой художник, не познав щедрости небесного императора.
А столяр до сего дня служит у князя, украшает тонкой резьбой покои Князева сына и его жены.
Жадный сам от добра бежит
Высоко в горном селении жила старая женщина. И не было у нее ни сына, ни дочери. Была у нее лишь одна любимица — ничем не примечательная рябая курица, которая исправно дарила ей по одному яйцу в день. По базарным дням, когда в деревушке под горой собирались из далеких и близких мест торговцы, старушка брала лукошко с недельным запасом яиц и шла торговать. На вырученные деньги она покупала соль, цзамбу, зеленый чай да немного ячменя для курицы. Много ли надо было двоим!
Так и дожила бы спокойно свой век старуха, если б не захотелось ей вдруг разбогатеть.
«Каждый день курица несет одно яйцо, — размышляла она. — Каждый базарный день я продаю по семь яиц. При такой торговле не то что обнову не купишь, себя-то с трудом прокормишь! А что, если зарезать курицу и за один раз вытащить из нее все яйца? За год, за два, за три вперед! Двести, триста, тысячу штук! И все сразу продать! То-то будет хорошо!»
И чем больше мечтала старуха, тем картины одна другой красочнее вставали перед ее затуманенным взором. Новый кирпичный дом, груды звонкого серебра, стада белоснежных овец, поля золотистого ячменя…
— Все, все будет мое! — закричала старуха и с ножом бросилась во двор. Схватила она курицу, отсекла ей голову и ну потрошить! Но сколько ни искала жадная старуха, кроме камешков да ячменных зерен, так ничего и не нашла.