А Цюмэй Раму и вправду была красавицей из красавиц. Черные тонкие брови изогнуты дугой, цвет лица ярче утренней зари. Стройный стан, быстрые ноги и ловкие руки, золотое сердце и горячая душа, во всей округе не сыщешь хозяйки лучше Цюмэй Раму. Могла она за один день выткать целый кусок сукна, выдоить стадо коров, приготовить несколько бочонков часуймы[2], пережарить десять мешков ячменя.
Разве можно не полюбить такую девушку?!
Велик соблазн надкусить спелое яблоко. Нет выше наслаждения, чем слушать соловьиные песни. Много парней ходило вокруг юной Цюмэй Раму. Но никто из них не мог покорить пылкое сердце красавицы горянки. Любимый Цюмэй Раму жил за рекой, в племени врагов ее отца. Это был Джаси Дордэ — сын самого храброго охотника, лихой наездник, первый красавец в округе. Чуткий олень падал, сраженный первой стрелой Джаси Дордэ. Он удерживал за рога сразу двух разъяренных быков. Не устоял он лишь перед красой Цюмэй Раму.
Каждое утро девушка гоняла стадо овец на заливной луг. Здесь, под шелест волны, молодые люди, разделенные рекой, пели веселые песни, рассказывали друг другу разные истории, смеялись. Река была молчаливой свидетельницей их большой и трогательной любви, которая росла, как побеги молодого бамбука после весеннего дождя. Сердца влюбленных были переполнены счастьем, и не думали они, что, кроме любви, на свете живут месть, вражда и ненависть…
День ото дня сохла и старилась жена вождя племени с северного берега. Злобой переполнялось ее сердце. Мысль о красавице падчерице не оставляла ее ни днем, ни ночью. Черная злоба отравляла ее жизнь, и она решила убить Цюмэй Раму.
Как-то утром, когда девушка умывалась в холодном роднике возле дома, с ее руки соскользнуло в прозрачную воду серебряное запястье невиданной чеканной работы — дорогой подарок Джаси Дордэ.
— Ты, негодная девчонка, украла мое запястье! — закричала мачеха и бросилась его отнимать.
— Это подарок моего лучшего друга Джаси Дордэ, — смело ответила Цюмэй Раму, — и я никому его не отдам!
«Джаси Дордэ! Тот самый смельчак и красавец, о котором столько говорят! И он полюбил не меня, а эту мерзкую девчонку, — подумала мачеха, и гримаса исказила ее лицо. — Ну, подождите, утоплю я вашу любовь в твоих, Цюмэй Раму, слезах!»
На зорьке, когда падчерица ушла со стадом на берег реки, злая мачеха позвала слугу и приказала ему:
— В этом колчане две отравленные стрелы. Пойдешь на берег реки и выпустишь одну стрелу в Цюмэй Раму, а другую — в Джаси Дордэ.
Слуга покорно принял из рук госпожи смертоносное оружие и отправился к реке.
Но едва он увидел влюбленных, его сердце забилось, и колчан упал на землю. Достал слуга стрелы, надкусил свой палец и выдавил по капельке крови на каждую.
— Выполнил твою волю, госпожа, — сказал, возвратясь домой, слуга. — На стрелах осталась кровь твоих врагов.
Обрадовалась злая мачеха и велела позвать гадалку.
— Скажи, есть ли женщина красивее меня?
— Твоя падчерица, госпожа, красивее тебя, красивее всех на свете.
«Как так? — покраснела от злости мачеха. — Презренный слуга обманул меня! Велю и его казнить!»
На другой день кликнула она своего сына.
— В этом колчане две отравленные стрелы. Пойдешь на берег и выпустишь одну стрелу в Цюмэй Раму, а другую — в Джаси Дордэ.
— Не смею ослушаться воли матушки, — сказал сын.