— «А чего можно ждать от наглецов? — ехидно ответил лоцман. — Говорят, что ты, Мако, гнусная и вероломная тварь, и они, если захотят, крепко тебя проучат».
— «Так и сказали?!» — спросила Мако.
— «Так и сказали!» — ответил лоцман. — Они сказали еще больше, но я не могу повторять их подлых слов, унижающих твое высокое достоинство».
— «Ну, берегитесь, негодяи! — скрипнула зубами Мако. — Доберусь я до вас!.. Лоцман, передай им, что я — миролюбивая и добрая акула, но мое терпение не бесконечно!»
Лоцман, весьма довольный своей миссией посредника, остановился перед Юрой и, понизив голос, сказал:
— «Друзья мои, Мако вас боится. Все акулы вас боятся после того, как вы убили столько острозубых хищниц… Я ваш друг и уверяю вас, что вы можете разгуливать по океану совершенно свободно!»
— «Пошел прочь, наводчик! Мы знаем, чего стоят акулы и знаем, чего стоите вы, лоцманы!» — проворчал Юра.
— «Ну, как хотите!» — сказал лоцман, поворачивая к Мако.
— Юра, давай прогоним их! Осадили нас и думают, что мы их боимся! — сказал Петька.
Юра с удивлением взглянул на товарища. Неужели не боится?
— Мы могли бы их прогнать, но видишь, сколько их тут? У меня осталась, только одна запасная батарейка. Если будем слишком часто пользоваться копьями, они превратятся в обыкновенные палки. Как тогда будем защищаться?
Разговаривая с Петькой, Юра забыл выключить логофарм, и это могло кончиться для ребят плохо.
Лоцман, сделав вид, что возвращается к Мако, юркнул в заросли и незаметно вернулся к ребятам. Он подслушал их разговор, из которого понял, что грозное оружие каким-то образом может потерять свою смертоносную силу. С этой радостной вестью он поспешил к Мако.
— «Весть хорошая, — согласилась Мако. — Но я не понимаю, как поскорее обезвредить их. Позовите лисицу, может, она что-нибудь придумает!»
Тонким акульим чутьем Мако угадывала, что подслушанный лоцманом разговор мальчишек может сослужить ей неплохую службу.
— Юрка, если мы не можем прогнать акул, то давай убежим от них. Включим гидродвиги — и убежим!
— Не годится. Еще подумают, что мы трусы… Кстати, ты совсем забыл про свою кинокамеру, а где еще встретишь такое сборище, — Юра кивнул на акульи стаи. Он старался отвлечь Петю, но и сам боялся, что акулы налетят все разом, тогда отбиться будет уже невозможно. К тому же надо экономить батарейки.
— Смотри, Петя, акула-лисица опять подплыла к Мако! Что-то мне не нравятся эти их совещания…
Мако спросила акулу-лисицу об оружии мальчишек. Лисица ответила, что оно поражает, как удар электрического ската, только во много раз сильнее.
— «А что это делает второй наглец? Что это стрекочет у него в руках?» — спросила Мако обеспокоенно.
— «Я тоже вначале думала, что это какое-то оружие, — сказала лисица, — но он строчит-строчит, а никто не пострадал. Вот я и подумала, что оно не опасно».
— «Так что же нам предпринять, чтобы обезвредить их копья?» — спросила Мако.
— «Трудно ответить. Я не совсем поняла то, что подслушал лоцман».
— «Эй, лоцман, повтори, что сказал мальчишка про свое оружие!»
— «Он сказал, что если копьями пользоваться слишком часто, они станут бесполезными»… — сказал лоцман.
— «Мне все ясно!» — вдруг воскликнула акула лисица.
— «Что же тебе ясно?» — недоверчиво спросила Мако.
— «В их оружии самое страшное то, что является самым страшным в электрическом скате. Но ведь скат может сильно ударить не больше трех-четырех раз подряд. Потом он уже не может бить, и я, например, преспокойненько его пожираю. Точно так же, наверное, действует и оружие мальчишек. Если его слишком часто пускать в дело, оно теряет свою смертоносную силу. Вот и вся разгадка!» — воскликнула акула- лисица.
— «Слишком уж все просто!» — заметила недоверчивая Мако.
— «Другой разгадки, я думаю, быть не может!» — сказала лисица.
— «А как бы проверить?» — спросила Мако.
— «Налетать на мальчишек без передышки!» — ответила лисица.
— «Как, налетать? Ты, например, налетишь?»
Акула-лисица задумалась.
— «Налечу, — сказала она уверенно. — Однако потом, не сразу… Пусть сначала идут песчаные акулы, а я буду наблюдать. Как только увижу, что копья перестали убивать, вот тогда я и ринусь на мальчишек!»
— «Ишь, какая хитрая! — воскликнула Мако. — Нет, ты ринешься первой!»
— «Хорошо, я могу и первой, — спокойно ответила акула-лисица, — но если меня убьют, кто будет давать тебе полезные советы?»
Мако испытывающе взглянула на лисицу и ухмыльнулась. Ей очень хотелось послать эту самонадеянную длиннохвостую первой в атаку, но она права. «Акула-лисица часто бывает полезной, в то время как вокруг шныряет столько мелких тварей: плащеносных, кошачьих, леопардовых, суповых, колючих и прочих… Не акулы, а мусор. Пусть всю силу своего оружия мальчишки израсходуют на них, тогда я и сама расправлюсь с ними — проглочу целиком!»
Так думала Мако, готовясь бросить в атаку на мальчишек полчища мелких акул. И кто знает, как обернулось бы дело, если бы в эту минуту в стае не появилась акула-леопард. Она сказала, что невдалеке плавает мертвый кит, огромная жирная туша, которой хватит, чтобы насытить не одну сотню акул. Сама она, по ее словам, нажралась до отвала и удивляется, как это остальные акулы до сих пор не пронюхали о таком количестве мяса.
Изголодавшиеся акулы даже пасти разинули, слушая леопардовую. Они тут копошатся вокруг каких-то мальчишек, а рядом плавает столько еды! Акулы мгновенно забыли о мальчишках и ринулись туда, где, по словам леопардовой, дрейфовал мертвый кит. Мако тоже успела проголодаться и теперь мчалась впереди всех. Мальчишки мальчишками, а голод брал своё.
Юра напряженно вслушивался в акулий разговор и, когда они все сразу куда-то умчались, усмехнулся:
— Акулы остаются акулами.
— Куда это они? — спросил Петька. Ему не верилось, что непосредственная опасность миновала,
— Умчались на обед.
Горькая память калкана
Под ребятами проносились ущелья, узкие расселины, песчаные участки дна, коралловые рифы. Когда Юре показалось, что они ушли достаточно далеко, он решил всплыть на поверхность. Долгое пребывание под водой начинало их угнетать. Они поужинали консервированной мясной пастой, запили очищенной морской водой, а главное — подышали нормальным воздухом. Океан все еще был тих и пустынен. Заходящее солнце — огромный багровый шар — опускалось в воду. Поморники летели в одну сторону — на юго-запад, возвращались, видно, на ночлег, к береговым скалам Мадейры. Петька провожал их задумчивым взглядом, в котором легко читалось желание последовать за птицами.
— Ну, Петр, айда вниз!.. Выберем место для ночлега.
— «А, это вы?» — сказал калкан,
— «Мы, дружище! Мы!»
— «Ну что, нашли то, что искали?»
— «Пока нет. Но найдем!»
— «Если не помешают акулы», — рассудительно добавил калкан.
— «A-а, что нам акулы! — Юра с деланной беспечностью махнул рукой. — Акулы нам не могут помешать, но, если говорить откровенно, они нам досаждают!»
— «Вам что! У вас есть чем защищаться!» — сказал калкан.
— «Да, в обиду мы себя не дадим!»
— «А у нас единственная защита — это поплотнее вжаться в песок, сделаться как можно менее заметными»,
— «Это тоже неплохая защита. Мы называем ее мимикрией».
— «Твой друг уже спит!» — заметил калкан. — А я вот сплю плохо. Все время надо быть настороже, чтобы не проглядеть опасность!».
— «Знаешь, калкан, я много думаю о том, что ты мне рассказал о своих сородичах. Ты многое помнишь. Расскажи еще что-нибудь интересное!»
«На память я не жалуюсь, — не без гордости ответил калкан. — И рассказывать люблю… В прошлый раз я говорил тебе о том страхе, в котором держали нас акулы, барракуды, зубатки, морские окуни. Они находили нас всюду, куда бы мы ни прятались. Печаль и скорбь стали нашими вечными спутниками…
Как-то в наши края заплыл веселый, никогда не унывающий тунец. И то сказать, с чего унывать! Он быстрый, от любой акулы уйдет, не то, что мы, несчастные… «Братцы, что носы повесили! — воскликнул он. — Жизнь прекрасна! Долой печаль — она мешает наслаждаться жизнью! Долой скорбь — она уродует ваши души! Будьте оптимистами! Чему быть — того не миновать! Все к лучшему в нашем далеко не лучшем океане. Кто может сказать, что я тоже жертва? Мне приходится постоянно остерегаться облав, которые нам, тунцам, устраивают акулы. Жизнь тунца полна тревог. А разве по нас это видно? Я знаю, Кархародон и его подручные, — а их у него тьма-тьмущая! — хотят, чтобы все рыбы в океане жили по принципу: «рыба рыбе враг!» Нашим поработителям выгодно, чтобы часть нашей ненависти к ним перекинулась на других рыб, таких же обездоленных, как и мы сами. Тогда кархародонам легче было бы жить и править в океане. Мы все это знаем… Так будем, друзья, жизнерадостны назло нашим лютым врагам! Берите пример с нас, тунцов! Кто нас только не жрет, ха-ха-ха! Все, у кого острые зубы и широкая пасть! А нашим сестрам-скумбриям приходится и того хуже. Ну и что? Все равно мы веселы и толсты, потому что у нас жизнерадостный характер. Тунец — это весельчак, неунываха! Ха-ха-ха!