— «Вон чего захотели! — ответил Кашалот. — Да если бы я даже согласился отрыгнуть его, я не смог бы это сделать! Меня никогда не тошнит, заметьте себе. Между прочим, не скажу, что ваш дружок — лакомое блюдо. Я все время чувствую какую-то тяжесть в желудке, а один раз меня так что-то кольнуло, что я не мог места найти себе».
— «Как же сделать, чтобы он все же отрыгнул его, а? — спросил вожак своих приближенных.
— «Надо, чтобы он проглотил что-нибудь рвотное!»
— «Что же именно?»
Этого никто из дельфинов не знал. Спросили самого кашалота, и он ответил, что его желудок переваривает все, что туда ни попадет.
Кашалоту, кажется, понравилось, что его упрашивают дельфины. И он плыл себе, играючи, на крупной океанской зыби, сытый и довольный жизнью. Вдруг кашалот снова почувствовал режущую боль в брюхе и даже вскрикнул.
— «Ей-богу, вы правы, — сдался он, — я хочу его отрыгнуть. Но как?»
— «Проглоти физалию!» — предложил вожак дельфинов.
— «Не поможет. Я однажды по глупости проглотил их штук десять — и ничего».
— «А мурены? Наглотайся мурен!»
— «Тоже глотал. Мурены мне даже понравились.»
— «Прилипалы! Мы забыли о прилипалах!»
Услышав о прилипалах, Кашалот сделался весьма серьезным, брезгливо поежился.
— «Надо попробовать, — согласился Кашалот, когда режущая боль возобновилась. — Это зловредное существо в брюхе, видно, взбесилось и, должно быть, очень ядовито. Если не язва, то хронический гастрит мне наверняка обеспечен. Ой-ой-ой! — снова застонал бедный Кашалот. — Пригоните прилипал! Да побольше и поскорее».
В несколько минут дельфины собрали стаю прилипал, штук тридцать, и погнали их прямо в раскрытую пасть Кашалота. Мучаясь, он проглотил их все до единой. В немом ожидании дельфины столпились перед ним…
Позже Петька вспоминал, что долго разыскивал нож. Нашел и сразу же начал прорезать в желудке Кашалота… окошко. Вдруг какая-то могучая сила подхватила его и увлекла вперед, к сумеречному свету.
На Кашалота уже никто не обращал внимания. Ребята обнимались в окружении дельфинов, которые радостно терлись об их бока и повизгивали.
Дельфиненок тщетно пытался пробиться к Юрке.
— «Мы рады, что твой друг не пострадал! — сказал вожак дельфинов. — Можно сказать, что ему повезло! Оказаться в пасти Кашалота — это же верная смерть!»
Петька дрожал, все не мог успокоиться. Но вокруг были друзья, и все страхи вскоре развеялись. Ребята надули поплавки и закачались на волнах. Над ними раскинулось звездное небо.
У Юрки мелко дрожали руки и подбородок. Петька вздохнул. В свете звезд его лицо казалось особенно бледным.
— Наш финвал теперь, наверное, ой как далеко! — сказал Петька, зевая.
— Он испугался. Кашалоты — самые лютые враги финвалов.
— Как же мы теперь будем добираться домой?
— Подождем до утра. Закроем шлемы и попробуем спать на плаву.
Из темноты вдруг выплыл дельфиненок. Он ткнул Юрку в бок и заявил, что теперь-то он их ни за что не оставит…
Вокруг было тихо, пустынно. Только темнота океанской бездны и таинственные тени вдалеке. Быстро наступал рассвет. Все стало оживать. В глубинах зашевелились щупальца актиний и офиур, распустились удивительно нежными хризантемами коралловые черви. Рак-отшельник с актинией на спине деловито направился в заросли в поисках чего-нибудь съестного. По пути он тронул клешней мантию пугливого моллюска, и моллюск мгновенно втянулся в раковину. Солнечные лучи проникали все глубже.
Морская звезда, лениво изгибая лучи, раздумывала, в какую сторону двинуться. А над зарослями кораллов закружилась стайка резвых лазурных попугайчиков. Поодаль, у куста ламинарий, остановился огромный окунь. Он открыл зубастую пасть, оттопырил жабры, и несколько маленьких, червеобразных, ярко окрашенных рыбок засуетились вокруг него. Они заплывали окуню в пасть, тыкались носиком о его бока. В глубинах воцарялся мир.
Петька опять вздохнул.
— Как ты думаешь, что еще нас тут ждет?
— Не знаю! — ответил Юрка. — Все может быть.
— А знаешь, мне после Кашалота уже ничего не страшно.
— Ну, я думаю! — засмеялся Юрка. — Не каждому так везет. Побывать в китовом брюхе и вернуться словно после экскурсии!
Дельфиненок прислушивался к разговору ребят и радовался, что все обошлось хорошо.
— «Самое страшное — это акулы и косатки, от них можно ожидать всяких напастей», — заявил мормирус. Ой оказался тут же.
— «А чем занимаются маленькие рыбки возле окуня?» — спросил Юрка у мормируса.
— «А, это рыбки-парикмахеры. Они избавляют окуней и других больших рыб от паразитов».
— «Смотри-ка, служба быта!»
Окунь минут пять был неподвижен. Когда процедура обслуживания закончилась, окунь прикрыл жабры. Парикмахеры выскользнули из пасти, и она захлопнулась. Окунь взмахнул плавниками и уплыл прочь, так как в очереди толпилось с десяток других рыб. Петька достал кинокамеру. Еле слышное стрекотание заполнило тишину.
Океан жил своей будничной жизнью. На небольших глубинах, куда проникали солнечные лучи, подводное царство поражало гармоничной игрой красок и полутонов. Но бездна отдавала холодной пугающей синевой. Над бездной ребят постоянно охватывал страх.
Петькин гидродвиг натужно фыркал, обдавая Юрку тучей пузырьков. Юрка держался за Петькины ласты. Так они и плыли: Петька впереди, а Юрка за ним. Дельфиненок гонялся за летающими рыбками. Мормирус скользил рядом с Юркой, изредка схватывая зазевавшихся мальков.
Необыкновенная четверка плыла уже часа два. По пути она осмотрела несколько участков морского дна, показавшихся Юре интересными… Но осмотры по-прежнему были бесплодными.
Когда день стал близиться к закату, мормирус подал сигнал тревоги:
— «На нас мчатся барракуды. Надо найти скалу. Нельзя, чтобы они окружили нас. За мной! Да побыстрее!»
— «О, барракуды — это ужасно. Очень прожорливые твари! — прокомментировал дельфиненок сообщение мормируса. — Но не показывайте им, что боитесь. А то будет совсем плохо… И вообще, никому никогда не показывайте, что вам страшно. Я вот даже перед акулами не дрожу… Правда, они все равно меня не боятся и всегда норовят сожрать, но…»
Пришлось опуститься на большую глубину, туда, где в зеленоватом полумраке вырисовывались причудливые очертания коралловых рифов. Пестрые рыбки — стетоюлисы таращили изумленные глаза на непрошеных гостей. Они сбились в стайку и, охваченные тревогой, выжидали. Как только расстояние между ними и пришельцами сократилось, они рассыпались среди зарослей.
Мормирус выбрал грот попросторнее и тщательно обследовал его; в нем могли притаиться коварные мурены.
Юрка внимательно осмотрелся вокруг, это стало у него привычкой. В любой обстановке важнее всего освоиться, чтобы увереннее чувствовать себя перед угрозой опасности.
Вожак стайки стетоюлисов высунул мордочку из зарослей, робко спросил:
— «Можно к вам приблизиться? Мне хотелось бы знать, чем вы встревожены».
Только сейчас Юрка стал различать среди водорослей и коралловых зарослей притаившихся рыб и рыбешек. «Вот странные рыбы! — говорили их глаза. — Они явно чем-то обеспокоены, значит, можно быть посмелее». И это было одно из проявлений обыкновенной рыбьей логики: если ты испуган, значит тебе не до нас, ибо ты дрожишь за свою собственную шкуру. Рыбки понемногу выплывали из укрытий, кружа вокруг грота.
Юрка спросил мормируса, слышат ли эти рыбешки барракуд.
— «Куда им! — воскликнул мормирус. — Вот посмотри…» Он подплыл к стетоюлису, самому крупному в стае, что-то сказал ему. Тот на мгновение замер, будто напоролся на щупальца физалии, затем неожиданно взвизгнул. Рыбешек охватила паника. Они в беспорядке заметались перед гротом, и через минуту все вокруг словно вымерло.
— «Я им сказал, что нас преследуют барракуды… — мормирус улыбнулся, но в его улыбке была тревога. — Барракуды промчались мимо… Их очень много… Они поверяли наш след и выслали во все стороны дозорных. Если дозорные не обнаружат нас, стая рассыплется и начнет прочесывать местность. Тебе тоже надо спрятаться. Может, они уплывут дальше».