— Вот так приключение!— Юрка нервно засмеялся. Он был близок к истерике.
— Привыкнешь. Чем больше приключений,— особенно опасных,— тем больше притупляются чувства, и ты перестаешь так болезненно отзываться на них. Включается охранный механизм нервной системы. Ты слишком изнежен. Надо пройти психологическую закалку, и тогда ты ни при каких обстоятельствах не потеряешь самоконтроля.
— Больно ты умный, как я погляжу!
— Это благодаря моей исключительности! — ответил X-Девятый, не принимая Юркиной иронии, которая, впрочем, была добродушной.— Я ведь один такой на триллион муравьев! Я вмещаю в себе жизненный опыт всех моих предшественников за многие сотни миллионов лет! Человека не было еще и в намеке, а мы уже были такими, какими ты видишь нас сегодня.
Идти по лесу стало тяжелее из-за прошлогодней листвы. Она устилала почву огромными искореженными кусками ржавой жести, наваленными друг на друга. Ступишь на один конец такого ошметка, а он возьми да и перевернись. Один раз кувыркнешься, второй, третий, десятый, а потом и надоест.
— А ты попробуй проползать под ними,— посоветовал муравей. Ему-то подобные препятствия были нипочем. Он легко бежал и по листьям, и под листьями.
— Хорошо тебе советовать!
— Вот чудак!— воскликнул муравей.— Становись на четвереньки и ползи.
— Я? На четвереньках?! Чего насоветовал, надо же! Да знаешь ли ты, что я не рожден ползать?
— Чего кипятишься?— спокойно заметил муравей.— Не хочешь ползать — не ползай. Я вот ползаю и не нахожу в этом ничего зазорного.
— В том-то и дело! Что не зазорно муравьям, очень зазорно людям. В конце концов, это вопрос чести и достоинства.
— Может быть. «Честь», «достоинство»— нам, муравьям, неизвестно, что это такое. Правда, я примерно представляю себе, что вы подразумеваете под этими словами. И одобряю. Человек — существо благородное. А уж какое оно исключительное, и говорить не приходится. Что ваше — то ваше. Не хочу спорить.
Юрку прямо распирало от гордости за весь человеческий род, к которому он принадлежал. Преисполненный гордости, которая незаметно переросла в гордыню, он самоуверенно шагнул вперед и тут же растянулся плашмя на покачивающемся дубовом листе.
— Мы почти у цели, — муравей помог Юрке подняться.— Уже чувствуется запах яблок... А под листьями тебе и вправду не надо проползать. Сейчас только я едва увернулся от жужелицы.
Они прошли еще немного, и тут перед ними возник огромный желтый шар, глянцево сияющий в солнечном луче.
— Что это?
— Яблоко,— ответил муравей.— Разве ты не узнаешь?
— Теперь узнаю. Ну и размерчик!
Х-Девятый подбежал к яблоку и попытался вонзить в него жвалы. Тщетно. Жесткая яблочная кожица не поддавалась.
— Надо найти другое яблоко, которое при падении разбилось. Их тут должно быть много,— сказал озабоченный муравей.
— Зачем другое?— спросил Юрка, раскрывая нож.
Яблоко возвышалось над ним неправдоподобно большое. Его теплую поверхность было очень приятно гладить. Обошел вокруг, не переставая удивляться. Облизнул губы — жажда напомнила о себе, и с хрустом вонзил лезвие ножа в глянцевую кожуру. В месте надреза набежала большая прозрачная капля яблочного сока, и Юрка приложился к ней губами. «Кислятина!» Дома он ни за что не стал бы его пить. Но выбирать не приходилось, не дома; пей, что есть. И он пил большими глотками. Когда живот стал как барабан, отвалился от яблока.
— Теперь можно жить! — он разлегся на желтом листке.
— Здесь нельзя лежать,— сказал муравей.
— Почему?
— Яблоню часто навещают черные дрозды, особенно теперь, когда ее плоды созрели. Я не уверен, что, увидев тебя, дрозд предпочтет яблочко.
— Не хочется вставать...
— Поторопись, дрозд может прилететь каждую минуту. Я видал, как ловко он склевывает гусениц.
— А я его дубинкой по башке!
— Ты опять забываешься,— упрекнул муравей.— Что твоя дубинка против его длинного острого клюва!
Преодолевая сонливость, Юрка с трудом поднялся. С каким удовольствием он сейчас поспал бы! Но если муравей говорит, что здесь опасно,— так оно, наверно, и есть.
— Куда же мы теперь пойдем?
— А куда хочешь — мы вольные бродяги!
— «Куда хочешь...» — повторил Юрка.— Я хочу домой.
— Жаль, это не от меня зависит, иначе ты давно был бы дома,— сказал муравей.
— Да, жаль...