— Как ни привольна у тебя жизнь, а мне тебя жаль.
— Почему?
— Ты бесцветен. Какой смысл жить на свете, если тебя никто не видит?
— И правда! Я не подумал об этом... Действительно, как можно жить, если тебя не видят! Какой смысл в этой жизни! Вечно в беготне, ни минутки спокойной... О боже, почему я такой несчастный! И когда все это кончится! — ветер пригорюнился. Несколько крупных слезинок упало Юрке на руки.
— А нельзя ли тебя покрасить?
— Нельзя.
— Почему?
— Я слишком непоседлив.
— Но иногда ты сидишь совсем тихо! Так тихо, что тебя даже не слышно!
— Верно, не слышно. Это потому, что я нахожусь тогда в другом месте.
— Вот ты где! — раздался за спиной радостный возглас. Юрка оглянулся. К нему по длинной носовой части черепа бежал X-Девятый.
— Явился, не запылился... — прошептал ветер.— Ну, я, значит, полетел. Бывай здоров и не кашляй!
— Всего! — кинул Юрка.
— С кем это ты говорил? — спросил муравей.
— С ветром.
— Фи-и-и! Нашел собеседника! Это же известный пустобрех!
— Не говори так, он очень несчастный.
— Несчастный? Да он сам не знает, какой он! — возразил муравей.— А ты ушел и не простился со мной. Я уж подумал, что и не увидимся больше. На всякий случай побежал по твоим следам. И не напрасно.
Юрка почувствовал неловкость. Конечно, это свинство — уйти и не сказать «прощайте»!
— Я прогнал паразита. Потом сидел, ждал. Тебя все не было,— оправдывался Юрка.
— Куда же ты теперь? — спросил муравей.— И после некоторого раздумья: — В конечном счете все наши дороги ведут в никуда.
— Неправда. Каждая дорога приводит к людям.
— Я не о тех дорогах.
— О каких же?
— О дорогах судьбы. Надеюсь, ты понимаешь, какая между ними разница? — спросил муравей.
— В общем, Да,— ответил Юрка не совсем уверенно, опасаясь, однако, как бы муравью не вздумалось уточнять, что же именно понимает он под словами «дорога судьбы». Начал бы путаться, городить невесть что, словом, вести себя, как при плохо подготовленном уроке.
Муравей не стал уточнять. Он был печален. Не столько печален, сколько угнетен.
— Хорошо моим собратьям! — сказал муравей после некоторого молчания.— Хорошо им! У них нет вопросов и нет сомнений!
— Как может быть хорошо рабам?! — воскликнул Юрка.
— Они не знают, что они рабы! — отрезал муравей.— Они — существа с вытравленными эмоциями. Они не умеют радоваться, не способны горевать, не знают, что такое любовь и мечта... Но по какой-то странной прихоти судьбы всем этим наделен я! Зачем? Чтобы всю жизнь мучиться? Такие, как я, в муравейнике не нужны... Я не хочу больше жить. Муравейник — это серая пустыня бездуховности! Я хочу умереть.
— Не надо отчаиваться,— сказал Юрка.— Среди людей, я слышал, есть такие, которые в страданиях находят радость. А еще есть стихи. Послушай:
— Дальше забыл,— признался Юрка.
— Ох, как здорово! Это твои стихи? Ты сочинил?
— Нет. Это Пушкин. Наш великий поэт.
— И его все знают?
— Все!
— Все люди любят поэзию?!
— Почти все.
— Как я им завидую! — воскликнул муравей.— Они знают, что такое любовь и мечта.
— Послушай, дружище! — сказал Юрка.— А почему бы тебе не пойти со мной? Мы уйдем к людям, ты будешь жить в моей комнате. Я устрою тебя в самом теплом и уютном уголке! Хочешь — в банке из-под варенья, хочешь — в спичечном коробке. Будешь кушать, что твоей душе угодно. Даже в школу я буду тебя брать. Пойдем, а?
Муравей слушал мальчишку с печальной улыбкой, смотрел на него, как смотрят убеленные сединой старики на несмышленых младенцев.
— Я тебе верю, но это невозможно. Муравей может жить только в муравейнике. Так начертано волей судеб.
— И ничего нельзя сделать? Совсем ничего?
— Ничего. Для муравья одиночество смертельно. Он может жить, когда рядом его собратья... Ты мне нравишься, но ведь ты не муравей, а я не человек. У нас разные судьбы. У наших судеб разные дороги. Они могут пересекаться, как вот сейчас, но они никогда не побегут рядом.
— Обидно,— сказал Юрка.— Но ты прав.
— Эй, вы! — раздался сверху скрипучий голос.— Хватит вам болтать! Скоро грянет гроза!