У семейной пары остался кроха-сынок, который в этот злосчастный день, а точнее, в несчастливую ночь, остался дома в силу своего нежного возраста. Как переживала Роза Ивановна, как страдала она, что не уберегла молодую семью. Она днем держалась, никому не показывала своего горя, а по ночам уходила к морю и рыдала в голос, ревела белугой. И если в первые дни она твердила лишь один вопрос: «Почему ты забрало не меня, а их?», то потом ее стенания ночь от ночи становились тише. Дед Матвей боялся в таком состоянии оставлять супругу, мало ли что ей придет в голову и что она натворит в таком состоянии, поэтому он незримой тенью сопровождал на всех ее вот таких морских прогулках, оберегал ее, защищал. Но дома виду не показывал и не говорил о том, что знает, где она бывает и кому выплакивает свое горе.
Но верно говорили старые люди – море забирает все слезы, становясь солонее и сильнее, а взамен делая человека спокойнее и крепче. Так вышло и с Розой Ивановной. В какой-то момент она сказала: «Все, отплакала я свое. Теперь давай-ка друг другу нутро покажем». И с того момента она, еще не совсем древняя старушка, увлеклась дайвингом. И сначала она вдоль и поперек изучила Черное море, потом перешла и на другие. Она любила путешествовать, все изучать, а потом со счастливым выражением лица дома пересказывать все самые невероятные истории, что услышала в мире.
– Сейчас ей было бы уже восемьдесят пять лет, но в прошлом году ее не стало.
– Неужели тоже утонула? – вздрогнула я, прогнав сон.
Дед Матвей посмотрел на меня бездонными серо-голубыми глазами и как-то просто и совсем обыденно сказал:
– Сердце. Остановилось сердце. Врач, которого мы вызвали, сказал сразу: «Легкая смерть. Она ушла в мир иной, даже не поняв этого. Не каждому такое выпадет».
– Роза моя, – продолжил свой рассказ дед Матвей, – хотела выпустить фильм о подводном мире, вроде как готовила книгу к изданию. Хотела все-все свои истории под одной обложкой собрать. Мол, внучок подрастет, прочитает. Вообще, Роза моя и должна была стать известной. Ее имя можно связать не только с географией и биологией, но и с историей нашего края. Отец-то ее руководил областью нашей аккурат в предвоенные годы прошлого столетия. А дядя потом после войны восстанавливал все, светлое будущее строил. Орошением полей занимался. Мировой человек был!
Я уже начинала терять нить повествования и не понимала, для чего нам это все. Может, просто сработал эффект попутчика? Старику просто хочется выговориться, вспомнить прошлое. Да и пусть выговаривается, он нас спас, приютил, обогрел – выслушать его сейчас – это просто самое минимальное, чем мы можем его отблагодарить. Но я все равно решила вернуть его к истории о супруге, пока наш разговор совсем не ушел в историю Великой Отечественной. А там, глядишь, и до Русско-японской войны недолго, и до Первой мировой.
– Дед Матвей, а сколько же лет было Розе Ивановне, когда она всем этим увлеклась?
– Да плавать-то она вообще научилась лишь в шестьдесят лет. Раньше у моря только по бережку ходила да ноги мочила. А потом, как-то в один миг, раз – и научилась. Помню, она все у моря в те ночи сидела и горевала: «Эх, если бы я только плавать умела, то спасла бы деток своих»! А как спасла бы? Мы дома, они в море. Мы же только утром о трагедии-то и узнали. Но Роза моя как втемяшила себе в голову, что, умей она плавать, то все по-другому бы было, так с этой мыслью и не расставалась до конца своих дней, я так думаю.
Дед Матвей вздохнул, призадумался и продолжил свое повествование о горячо любимой супруге, которая совсем недавно покинула этот мир и теперь, по его словам, наблюдала, а точнее, присматривала, за ним и внучком с небес.
– Помню, как-то раз мы поехали в Египет. Красота, жара, но не обжигающая, море очень соленое. Оно, кстати, хорошо держит тело, лучше Черного. И там-то Роза меня и огорошила, сказала, что она, вообще-то, всегда завидовала, но так, по-доброму, белой завистью тем, кто может наблюдать за подводной жизнью морских обитателей, тем, кто жемчуг со дна моря достает, тем, кто вылавливает прекрасные ракушки. И вот как раз в Египте она и решилась наконец-таки воплотить свою самую большую мечту, которая робко зрела в глубине ее сердца, в реальность.