Вовремя ввернуть про цену - это азы школы адвокатуры из города на букву «М».
- Ну что, отличились наши коровки?
- Ростислав Игоревич, я пока не готова это обсуждать.
- Вот как?
- Вот так. Мы пока в стадии консультаций.
С «жопой классной», надо полагать.
- Понял. Тогда жду звонка. Таки какое на вас сегодня, Полина Алексеевна?
- Таки вовсе без оного, Ростислав Игоревич.
Ох и опасная ты штучка, Полина Алексеевна.
Ох гад ты, Ростислав Игоревич.
- Я ослышалась? – пальцы адвоката Чешко под столом сильно, до боли сжали карандаш. – Или вы пошутили?
- Какие шутки? – надула губы мадам Коровкина, расправляя на бедрах узкую юбку. – Две полоски, пять недель.
- А вы подумали о том, что это к черту рушит всю нашу концепцию бракоразводного процесса?
- Какой процесс?! – Валерия совершенно искренне округлила глаза. – Мы с Максом передумали разводиться.
Она. Убьет. Эту. Чертову. Коровкину.
- Надеюсь, в этот раз будет пацан.
- А вы хотели сына? – вяло, еще не в полной мере осознав масштаб явления, спросил адвокат Ракитянский, ослабляя галстук.
- Так у меня уже есть сын. У нас две девочки и мальчик. Трое. А будет скоро четверо. Полный комплект.
- Куда вам столько?! – простонал Ростислав. Неконтролируемая и совершенно неуместная тяга к размножению четы Коровкиных выходила за рамки его понимания действительности.
- Деты – цветы жизни, – назидательно ответил Максим.
Он. Убьет. Этого. Чертова. Коровкина.
- А дело было таким перспективным, - Ростислав поставил подпись на последнем документе. – Я с него планировал слегка улучшить свои жилищные условия.
- А я - поменять машину, - в тон ему отозвалась Полина, аккуратно складывая листы. – Ну да что теперь…
- Зато это дело принесло нам приятное знакомство.
Адвокат Чешко лишь двинула бровью. Адвокат Ракитянский посмотрел на свою визави в упор.
- Какое сегодня? Черное, да?
- «Да» и «нет» не говорить, черно с белым не носить, - нараспев продекламировала Полина, вставая. Протянула руку для пожатия. – Всего наилучшего, Ростислав Игоревич. Приятно было с вами иметь дело.
- Взаимно, Полина Алексеевна.
- Какие же у тебя глаза красивые, пятый всадник.
- Нет, ну Багринского можно понять.
Заседание второе. Соединение нескольких исковых заявлений в одно.
Пиво было холодным, пицца из коробки издавала одуряющий аромат, рекламный блок в телевизоре вот-вот должен подойти к концу. Впереди матч «Арсенал» - «Ливерпуль» и полный релакс. Телефон переведен в режим «полета», надеты удобные спортивные штаны и мягкая футболка. Успешный столичный адвокат Ростислав Игоревич Ракитянский, среди близких друзей известный как Рося или Ракета, имеет намерение сегодня отдохнуть как следует. Маска успешного законника вместе с костюмом, дорогими понтами и модными привычкам убрана на этот вечер в шкаф. Сейчас он простой человек с простыми радостями пятничного вечера: пиво, пицца, футбол. Слава протянул руку, взял пульт и сделал звук погромче. Болеть будет за «Арсенал», конечно.
После первого тайма пицца была лишь слегка начата, единственный бокал пива – и тот не допит. Зато игра была напряженной. Ракета сходил на кухню за свежей банкой, убрал пиццу в холодильник и достал кальмаров. Ко второму тайму готов.
Однако во время рекламного перерыва мысли Ростислава приняли весьма далекий от футбола поворот. Прихлебывая ледяное пенное, он вспоминал, сколько напитков – холодных и горячих, алкогольных и без, крепких и не очень, из стаканов, рюмок, чашек и кружек самого разного калибра он выпил в компании неких двух людей. Люди эти, за исключением родителей, были самим дорогим в жизни адвоката Ракитянского. Дорогими в том самом, истинном, человеческом, а не адвокатском смысле этого слова. К ним Слава чувствовал сильнейшую душевную приязнь, нежность и даже, наверное, любовь. Звали этих людей Тихон Тихий и Ванечка Тобольцев.
Да, он любил этих парней. И, нет – ничего эгегейского – мушкетеры не простят. Трое друзей, вместе уже не один десяток лет. С Тишкой они познакомились в лето перед первым классом – Тихий пытался отжать у Славика новый велосипед, пользуясь преимуществом в росте и силе - да не на того напал. Ванька к ним прибился позже – когда смог оторваться от идейного маменькиного подола. И так вот, плечом к плечу, всю школу, потом жизнь развела, а потом снова свела – поняла, что этим троим надо быть непременно не порознь – вместе.