4. | 263.3—264.1 | Мятеж Симватия | 866
5. | 264.1-265.2 | Коронование Константина и Льва |
6. | 263.13—271.10 | Поход Василия против Хрисохира | 871(868)
7. | 271.11—27и.10 | Война с Хрисохиром, разрушение Тефрики | 872—878
8. | 276.11-277.4 | Смерть патриарха Игнатия, рукоположение Фотия | 877
9. | 277.5—17 | Восстание Иоанна Куркуаса |
10. | 277.18—284.5 | Война с арабами, осада Адаты | 878
11. | 284.6—288.9 | Поражение византийцев у Тарса | 883
12. | 288.11—313.20 | Борьба с карфагенскими арабами | 866—880
13. | 314.3—316.12 | Добродетели Василия |
14. | 310.13—321.16 | Василий благодарит своих благодетелей | Первые годы после воцарения?
15. | 321.17—341.7 | Строительная деятельность |
16. | 341.8—344.8 | Миссионерская деятельность | 870-874
17. | 344.19—34;). 4 | Смерть сына Василия Константина | 879
18. | 345.5—348.9 | Снижение налогов |
19. | 348.9—351.21 | Заточение в тюрьму сына Льва | 886
Нетрудно заметить, что тенденция к хронологическому следованию, как и в предыдущих книгах, все время «вступает в соревнование» со стремлением историка непременно завершить и представить в целом эпизод-рассказ.
Завершенные по содержанию и композиции эпизоды все время разрывают нить хронологического повествования. В самостоятельную часть выделяется рассказ о строительной деятельности Василия (п. 15), «на одном дыхании» представляет писатель историю пятнадцатилетней войны Василия с карфагенскими арабами (п. 12) и т. д. Знаменательно в этом отношении, что рассказ о борьбе Василия с павликпанами и его походах на Тефрику (п. 7), разделенный у Генесия на две части (Gen. 81.34—82.42 + 85.47—88.65), соединен у Константина Багрянородного в единое целое.[100]
О том, что такой тип композиции вполне сознателен и, более того, составляет предмет размышления автора, свидетельствует и собственное его заявление. [246] Сообщив о четырех сыновьях царя Василия, Константин присовокупляет к рассказу и сведения о судьбе его дочерей. При этом, однако, считает нужным оговориться, что эти события случились позже, но пусть они будут сообщены здесь, поскольку они "как по природе, так и по рассказу (ωπερ τη ϕυσει ουτω και τη διηγησει) связаны с четверкой братьев" (с. 113). Тематический принцип одерживает верх над хронологическим! Именно этот тематический принцип, вторгающийся во временную цепь, и создает в большинстве случаев хронологические «сбои», хорошо видные на приведенной схеме.
Любопытней, однако, другое. На не слишком последовательное, но в целом хронологически выдержанное повествование накладывается иная композиционная схема. Вновь приглядимся к перечню эпизодов. В первых пяти пунктах речь идет о распоряжении Василия внутренними делами империи. В пунктах 6—12 описываются в основном внешнеполитические события его царствования. В пунктах 13—18 рассказ вновь возвращается к деяниям царя, в основном во внутренней жизни государства. При этом места переходов четко отмечены самим автором.[101] Видимо, речь здесь должна идти о той же риторической рубрикации, которую встречали мы и в предыдущих книгах. Константин повествует о деяниях (πραξεις) царя, разделенных на «виды»: деяниях внутригосударственных, военных и тех, которые он совершил «самолично» (αυτουργος). Риторическая рубрикация не подменяет хронологию,[102] а существует параллельно с ней, представляя собой дополнительное средство организации исторического материала.[103] Новая схема и в этом случае накладывается на уже существующую.
Один из излюбленных приемов классических филологов при анализе литературной формы — поиск модели. Ученые считают свой долг выполненным, находя или воображая образец, по которому творил или с которым соревновался древний автор.[104] Эта тенденция еще более утрирована специалистами по среднегреческой филологии, стремящимися (своеобразный комплекс неполноценности византинистов!) непременно найти модель в античной литературе. О попытке Александера свести структуру «Жизнеописания Василия» к схеме энкомия говорилось выше. Еще дальше пошел [247] Р. Дженкинс.[105] Исследователь, прозорливо увидевший в «Хронографии» Продолжателя Феофана многое, в чем и поныне отказывает византийской словесности большинство ученых, тем не менее полагал, что различия между книгами историка определяются просто-напросто подражанием разным античным образцам.[106] Нахождению таких образцов и посвящена значительная часть упомянутой статьи американского исследователя. Стремление византийцев творить по «моделям», в том числе и античным, хорошо известно. Вряд ли, однако, идентификация «оригинала» может удовлетворительно объяснить своеобразие «копии». Тезис этот находит подтверждение и на примере «Хронографии» Продолжателя Феофана. Безусловно, на структуру труда Продолжателя Феофана, как справедливо отмечают исследователи, влияли и «Жизнеописания» Плутарха, и энкомии исократовского типа, а возможно, и «История» Полибия. Однако ни одним из этих влияний нельзя объяснить своеобразия композиции «Хронографии».
100
Можно предположить, что в *ОИ рассказ этот, как и у Продолжателя Феофана, составлял единое целое. Об этом свидетельствует крайне искуственный характер соединения у Генесия второй части эпизода с предыдущим рассказом о победе над карфагенскими арабами (см.; Gen. 85.47). Более склонный к хронологическому построению повествования Генесий и здесь постарался расположить факты во временной последовательности.
101
В первом случае (ТhС 265.3) говорится, что Василий, хорошо устроив внутренние дела (τα οικοι), начал военные походы. Во втором случае (313.21 сл.) сам автор упоминает о необходимости оставить рассказ о военных делах и вернуться к повествованию о том, какие деяния (πραξεις) совершил Василии самолично.
102
Только однажды в «Жизнеописании Василия» происходит серьезный хронологический «сбой» (после пункта 12 нашей схемы). Во всяком случае, внутри раздела πραξεις Василия примерная временная последовательность выдерживается.
103
П. Александер посвятил целую богатую мыслями и наблюдениями статью доказательству того тезиса, что «Жизнеописание Василия» — это «царское слово» ((βασιλικος λογος), написанное по всем правилам античного энкомия. (
104
Наиболее выразительным примером в этом отношении является книга Ф. Лео. оказавшая большое влияние на дальнейшее изучение биографического жанра (
105
106
Ср.: