Однако карнавальный характер приведенного эпизода указывает на иной, хотя и близкий по характеру, источник: на ту область широко распространенной обрядовой игры, которая связана с «перевернутыми отношениями» и, возможно, восходит к греческим Крониям и римским Сатурналиям[131]. Традиции Сатурналий продолжались в средневековой Европе главным образом в знаменитом «празднике дураков» (festum fatuerum, [255] festum stultorum), разыгрывавшемся в рождественскую неделю в церквах Франции, Германии, Нидерландов и других стран[132]. Различные сословия праздновали его в разные дни после рождества. В ряде случаев церемония сопровождалась выбором лжеепископа, которого в процессии с пением препровождали в церковь, где он, облаченный в священнические одежды, служил пародийную мессу, сопровождаемую непристойными речами и песнями. Иногда клирики появлялись в церкви в масках животных, женщин, сводников, шутов и т. п. Вместо фимиама курили кровяную колбасу или старую кожу, вместо просфоры ели жирные колбасы...
Традиции античных сатурналий имели продолжение и на территории средневековой Восточно-римской империи.[133] По сообщению Вальсамона (XII в.), на Рождество и Крещение клирики св. Софии надевали маски и, изображая из себя солдат, монахов, зверей, устраивали процессии в церкви. Другие клирики переодевались в возниц и забавляли зрителей[134].
В сообщении Вальсамона не говорится о выборе псевдоепископа. Такие случаи в Византии не засвидетельствованы, хотя нечто подобное происходило и там. В «Житии Стефана Нового» (PG 100, col. 1148 С) рассказывается, как Константин V обласкал втершегося к нему в доверие монаха-расстригу, сделав его участником «гнусных процессий» и присвоил ему наименование «папы веселия» (της χαρας παπαν).[135] Во втором случае речь идет о лжеэпархе. Во время игрищ, устроенных императором Алексеем III Ангелом во Влахернах по поводу свадьбы его дочери Анны с Феодором Ласкарисом, некий евнух изображал из себя эпарха Константинополя.[136]
Поскольку, как мы полагаем, действия императора и его шутовской компании так или иначе связаны с ритуалами «перевернутых отношений», заслуживает внимания еще один эпизод, рассказанный Продолжателем Феофана, Константином Багрянородным и повторенный Продолжателем Георгия и Симеоном Логофетом.
Всеми силами злоумышляя против своего соправителя Василия, царь выбрал «одного из их гнусной компании (имеются в виду опять-таки мимы. — Я. Л.), ничтожного скопца и забулдыгу», гребца царской триеры Василикина,[137] облачил его в царские одежды и вывел к синклиту, вопрошая, не следует ли ему сделать этого Василикина царем. Эта выходка царя эпатировала собравшихся, которые «остолбенели, пораженные затмением и безумным безрассудством царя». Царица же Евдокия горько посетовала на унижение Михаилом достоинства царской власти. Перед нами опять-таки эпизод из области «перевернутых отношений»: возведение [256] на престол шута. Естественная параллель в данном случае: выборы шутовского короля на рождественских увеселениях в средневековой Европе («бобовый король»). Типологически сходные обычаи зафиксированы почти во всех регионах мира.[138]
Каким похожим бы ни казалось поведение Михаила и его шутовской компании на ситуации ритуальных и полуритуальных празднеств, какими разительными ни представлялись бы этнографические параллели, они могут объяснить лишь форму действий византийского царя. Пытаясь хоть как-то проникнуть в их суть, мы вновь обратимся к аналогиям, на этот раз из русской истории.
Хорошо известно, что на Руси существовали так называемые «царские скоморохи», генетическая связь которых с византийскими мимами вполне вероятна.[139] Лучшим их временем было время Ивана Грозного, который любил тешиться вместе с ними, вызывая нападки и раздражение современников. Однако увлечение скоморошьими забавами — не единственное основание для аналогии с этим русским царем. Как известно, удалившись с опричниками в Александровскую слободу, царь Иван организовал своеобразный шутовской опричный монастырь, в котором три сотни опричников составили братию, а сам царь принял звание игумена, сочинил общежительный устав, лазил на колокольню звонить к заутрене, пел на клиросе, а потом председательствовал на пьяном застолье «чернецов».[140]
131
Из всей огромной литературы по этой проблеме укажем лишь на ставшую классической книгу М. М. Бахтина (
132
См., например, описание праздника дураков:
133
См. об этой проблеме:
138
Классический труд, где рассматривается эта проблема: г razer J(не разобрал). The Golden Bough. A Study in Magic and Religion. VI. The Scapegoat. 1914. P. 312 ff. В России также зафиксированы случаи избрания шутовского царя (см.:
139
См.: