Васильева Вера Кузьминична
Продолжение души
Вера Васильева
ПРОДОЛЖЕНИЕ ДУШИ
Монолог актрисы
СОДЕРЖАНИЕ
От издателя
ОТ АВТОРА
ВСЕ ИМЕЕТ СВОЕ НАЧАЛО
"СКАЗАНИЕ О ЗЕМЛЕ СИБИРСКОЙ"
ДЕБЮТ В ТЕАТРЕ САТИРЫ
О ЖИЗНИ ТВОРЧЕСКОЙ И ЛИЧНОЙ
ТЕАТРАЛЬНЫЕ БУДНИ И ПРАЗДНИКИ
МОЙ "ВИШНЕВЫЙ САД"
Несостоявшийся роман
Тверь
Польша
ДРУЗЬЯ И РОЛИ
ДРАМАТИЧЕСКИЙ ГОД
Горечь потерь
Утешение
"СВЯЩЕННАЯ" И "БЕЗУМНАЯ"
НЕЧАЯННЫЕ РАДОСТИ
Орловские зарисовки
Прикоснувшись к петровским временам
Неожиданный Островский
МОЯ ЖИЗНЬ
Еще одно чудо
О Вере Васильевой
От издателя
Судьба, прошу, не пожалей добра.
Терпима будь, а значит, будь добра,
Храни ее, и под своей рукою,
Дай счастья ей...
К.Кулиев
Вера Кузьминична Васильева. Рядом с этим именем не нужны ни звания, ни регалии, под ее уникальное обаяние сразу попадают даже суровые, утомленные нашей действительностью люди, светлеют их лица, теплеют глаза.
Я благодарю Судьбу за редкое счастье - быть рядом с Верой Кузьминичной в счастливые дни премьер и в трудные будни, делить с ней последнее десятилетие радости и печали, заботы и тревоги...
Идея переиздания книги воспоминаний Веры Кузьминичны, написанной в 1987 году, возникла не случайно. За прошедшие годы появилось много новых ролей, изменилась жизнь... Текст первых восьми глав был немного дополнен с учетом изменившихся обстоятельств. Последние три главы написаны в январе апреле 2000 года.
Эпиграфы к главам "Вишневый сад", "Священная" и "Безумная", "Нечаянные радости" записаны со слов режиссеров без ведома автора.
"Продолжение души" - это исповедь актрисы и проповедь добра, любви, терпения...
Эта книга - подарок Актрисе к юбилею.
Дарья Милославская
Я выражаю искреннюю признательность за поддержку идеи переиздания книги Александру Михайловичу Вилькину, Борису Наумовичу Голубицкому, Вере Андреевне Ефремовой, Андрею Викторовичу Сергееву.
Я благодарю моих друзей - Елену Абросимову, Евгения Григорьева, Оксану Капустину, Светлану Колибаб, Александра Копыловского, Екатерину Мишину всех, кто помог мне в издании этой книги.
От автора
Пятнадцать лет назад я написала книгу "Продолжение души" - свои воспоминания, свои размышления о жизни, о ролях... Я начала тогда писать в трудный момент своей жизни, и вступление той моей книги было окрашено большой печалью, чувством одиночества, смирения перед концом. "Я чувствую тихое спокойное одиночество. Никто не делает мне ничего плохого, просто все куда-то несутся со своими страстями, желаниями, обидами. Те, с кем прожиты все эти десятилетия, спокойно принимают, что никакие планы театра не связаны со мной, что я барахтаюсь одна, как могу... Сердце плачет... Даже нет желания пожаловаться, поделиться... Я одна..." - это были слова, написанные мной почти 15 лет назад...
Пока я писала, жизнь вносила свои коррективы, и финал книги был не так уж печален. Да и сам итог жизни, который я подвела, был полон благодарности тем людям, с которыми свела меня жизнь, тем радостям, что я испытала на сцене.
Поставив точку, я не думала, что после 60 лет, в свои 70 и 75 я испытаю в жизни столько счастья, а иногда столько горя, столько разных эмоций, сколько и в молодые -то годы не часто выпадает в жизни человека.
Я все время удивляюсь тому, что не чувствую, не понимаю в себе своих лет, я стараюсь урезонить себя, объяснить себе, что я пожилая женщина, что надо жить, оберегая свое здоровье, никуда не стремиться, не бежать, не хотеть, а если и хотеть, то скромно доживая то, что тебе положено. Все это мне подсказывает ум, а чувство несется независимо от меня, и все я чего-то жду, чего-то хочу, на что-то надеюсь. Оценивая свое последнее десятилетие, я не могу назвать его иначе, как чудом. Роли, которые я сыграла, цветы, что круглый год стоят в моей комнате, точно в оранжерее, любовь людей, которую я чувствую, встреча с прекрасной девушкой по имени Дарья Милославская, благодаря которой и появилось это второе издание моей книги, - это все чудо.
Я и восприняла это как чудо, как награду за терпение, и мне захотелось поделиться с читателями этой радостью, этой полнотой жизни, чтобы, читая мою книгу, люди поверили бы, что, пока жив человек, судьба может послать ему все... Пусть только душа будет жива, чтобы и радость, и горе принять достойно и прожить со всей полнотой чувств свою жизнь.
А жизнь прекрасна...
ВСЕ ИМЕЕТ СВОЕ НАЧАЛО
" Забирайте с собой в путь свою раннюю юность,
забирайте с собой свои человеческие движения,
не оставляйте их на дороге, не подымете потом"
Н.В.Гоголь
Есть на свете прекрасная, мощная река Волга. О ней слагают стихи, поют песни, она олицетворяет собой русскую землю. Чуть выше города Твери есть пристань - Кокошка, и там, если пройти километров десять в сторону, стоит маленькая, любимая мною всю жизнь деревенька Сухой Ручей, где родился и жил мой отец и где я в детстве проводила каждое лето в кругу своих деревенских подружек. С этой деревней у меня связаны воспоминания об удивительных и прекрасных луговых запахах, о звуках и тишине, о песнях, о грибах и ягодах, о бане по-черному, о маленькой быстрой речке Тьмака, что впадает в Волгу, о запахе парного молока, о лягушачьем концерте на маленьком заросшем пруду за огородами, где стояли баньки, о запахе чистого, до белизны отмытого деревянного пола в передней части избы, об удивительных, неповторимых по своему рисунку окнах с наличниками в каждой избе, о простодушных, добрых людях - честных и бесхитростных, как дети. Это было так давно, что теперь мне делается страшно - вдруг все стало другим...
Каждое лето моя мама с нами, тремя ее дочерьми, нагрузившись тяжелой поклажей, отправлялась на все лето в деревню, а папа приезжал туда в свой отпуск. Мы были так бедны (хотя тогда я этого не знала), что у нас часто не бывало денег, чтобы ехать на пароходе, и мы шли пешком до нашей Кокошки. Вот и Кокошка!
Там на горе стоял трактир, он так и назывался тогда - не ресторан, а трактир, и богатые крестьяне, распродав на рынке свои продукты, сильно напивались там. И позже, когда я видела купцов в пьесах Островского, мне всегда вспоминалась наша Кокошка и этот трактир. Пьяных я всегда очень боялась, эти здоровенные невменяемые мужики внушали мне ужас. Но рядом была моя мама и старшие сестры, и с ними все становилось нестрашным. На прилавке в трактире стоял большой самовар, и лежали баранки (совсем как в фильме "Сказание о Земле сибирской"). Попив чайку с бараночками, мы ехали попутными телегами или шествовали пешком дальше. Мне очень нравилось, когда меня, как самую маленькую, брали на телегу. Запах сена, старых овчин, лошадиный шелковый зад с роскошным хвостом и какие-то повелительно-спокойные, понятные для лошади слова и междометия хозяина, державшего вожжи: "Но-но... дура... Пшла... Тпр-р-ру"... И она слушалась, мотала головой и гривой, косила своим сливовым глазом. Проезжали поле, где среди ржи россыпями синели васильки, потом небольшой лесочек, где нас встречал птичий концерт, и, наконец, вдали показывалась наша деревня, огромные деревянные ворота, на которых мы потом сидели, как воробышки на перекладинах.
По одну сторону деревни стояли добротные избы с самыми затейливыми резными наличниками, крашенными в белый, синий и желтый цвет. Улица широкая, с колодцами посредине. В окнах - цветущая герань и еще цветы, называемые "огоньками", очень веселенькие и яркие. Напротив каждой избы через дорогу - ровно отгороженные частым заборчиком стояли сады с яблонями и вишнями, там же сараи, где хранилось сено, и где мы сладко спали на овчинах и на подушках, набитых перьями.
Конечно, бывало, что заберешься в чей-нибудь сад и стащишь немножко яблочек, но это делалось только ради интереса, озорства, чтобы испытать что-то недозволенное, ведь и яблок, и вишен у всех было полным-полно.
Внутри каждая изба делилась. В передней - парадной - части пол, покрытый самодельными половичками (я в детстве хорошо умела их плести), был чисто вымыт и душист, стол был застелен чистейшей, связанной самой хозяйкой скатертью, к красному углу сходились скамейки - гладкие и добротные, а в самом углу перед иконами в ризах мерцали красивые лампадки. И всегда особенно красивой была икона Николая Чудотворца (у нас в деревне и престольный праздник был связан с этой иконой). На окнах густо и весело алели цветы, их белоснежно окаймляли самодельно связанные или вышитые занавески.