Может быть, поэтому в Орле (да и на гастролях) всегда очень тепло принимали этот спектакль и часто аплодировали в конце стоя с благодарностью за очищение души. Во всяком случае, для меня Кручинина - это не только роль - это проповедь моей души, это взывание к человечности. Конечно, это не значит, что у меня все получилось, как мне хотелось бы, но я пишу о движущей силе, которая давала мне свободу и уверенность на сцене. Я знала, что я люблю, что проповедую. Сейчас уже роль у меня только в воспоминаниях, но около 10 лет жизни связаны с ней. Мои бессонные ночи в поезде, моя тишина и отрешенность от жизни в скромном номере гостиницы, мои одинокие тихие прогулки по прекрасному городу, встреча и проводы с исполнителями всех ролей этого любимого спектакля и постоянное чувство благодарности и счастья, что это чудо состоялось. Я прожила жизнь Кручининой.
Я иногда думаю, что читатель может спросить, что она все пишет о ролях, да о ролях, что у нее нет другой, настоящей жизни? Есть... Конечно, есть. Но, может быть, скромность и тихость моей личной жизни, нерастраченность эмоций требует, чтобы эти эмоции в более одухотворенном виде материализовались на сцене в ролях.
И снова театр... снова тревога... снова творческое молчание...
В свое 70-летие я сыграла "Священные чудовища" и вот уже 4 года один или два раза в месяц я на сцене родного театра испытываю несказанное счастье, но я понимаю, хочу, мечтаю найти что-то новое, ведь без этого актерская жизнь очень трудна, как будто - "дальше тишина".
Огромное количество пьес прочитывается, некоторые предлагаю, учитывая специфику театра, и пока все безуспешно, но... Снова судьба улыбнулась мне...
Я прочитала пьесу "Филумена Мартурано" Эдуардо де Филиппо . Конечно, я ее прекрасно знала и по фильму "Брак по-итальянски", и по спектаклю по этой пьесе в театре им.Вахтангова с чудесной Цецилией Мансуровой и Рубеном Симоновым в главных ролях. Но как ни странно, пьесу я прочитала свежими очами, совсем отбросив свои впечатления от виденных фильма и спектакля. И меня тронула, а главное, мне показалась очень актуальной и близкой нашим зрителям, а главное зрительницам тема женской судьбы в этой пьесе. Мне показалось, что зрители будут понимать эту женщину - Филумену. Хотя она очень необычна, неординарна, но ситуация, ее страстное желание счастья своим детям, соединения с любимым человеком будут очень близки зрителю.
Конечно, я пришла с робкой надеждой к Валентину Николаевичу Плучеку, сказала о своей влюбленности в пьесу, в роль. И услышала трезвый и как всегда отрицательный ответ: "Вера, в роли Филумены были потрясающая Софи Лорен, дивная Мансурова, не стоит нам браться за это". Что можно на это возразить? Конечно, я понимаю, как они прекрасны. Замолкаю, ухожу, убежденная в правоте этих слов, стараюсь забыть свою дерзость и, кажется, это удается... Снова читаю разные пьесы, снова ничего не нахожу, а годы идут и в репертуаре из 18 пьес только 1 мой спектакль. И всегда после спектакля я слышу восторженные отзывы... Что же делать? Не хотеть? Не сметь?
В один из приездов в Орел на "Без вины виноватые" делюсь своей печалью с Борисом Наумовичем Голубицким. Он с интересом выслушал меня, а в следующий приезд предложил эту роль и эту пьесу у себя в театре. Я счастлива, но в сомнении, как всегда: сумею ли сыграть эту роль, не поздно ли я за нее берусь, и вторая тревога - ведь силы уже не те, снова езда в поезде, снова урывками репетиции, снова недовольство мужа моим отсутствием - значит, и чувство вины перед ним, ведь он больной человек, а я дня на 3-4 буду довольно часто уезжать. Но хочется, хочется, а главное, верится, что публике это будет нужно. Что тема детей, семьи, справедливости - очень жива.
Мы мечтаем вместе с Голубицким, очень понимаем друг друга. Мы не стремимся играть итальянских людей, это должны быть мужчина и женщина, прожившие 25 лет вместе, со всеми сложностями их взаимоотношений, и она, Филумена, на склоне лет рискнувшая на авантюру, убежденная в своей правоте.
Прежде всего, пьеса показалась очень многословной, и мы ее разбили на отдельные сцены, происходящие в разных уголках декораций, вместе с итальянской музыкой все стало динамичнее и легче.
Огромная белая круглая терраса, много воздуха и простора. Я выхожу на сцену первая в состоянии победного самочувствия. Авантюра удалась! Да, я притворилась умирающей, но нас обвенчали. Исполнилась мечта...
Это потом все разрушится, а сейчас, в начале спектакля, музыка, солнце, легкие белые занавеси на террасе трепещут от ветра, и я в ночной голубой рубашке, точно иконописном рубище, верю в свою победу, на все крики возмущенного Доменико отвечаю спокойным молчанием. Я знаю, что я права... и это главное...
Доменико играет прекрасный актер Петр Воробьев, с ним я уже на сцене играла любовь - любовь несостоявшуюся - Кручинина и Муров. Правда, в начале репетиций "Филумены" я была несколько смущена его слишком яркой игрой, мне казалось, что это несколько провинциально. Но потом чем ближе к премьере, тем мягче и человечнее становился мой Доменико. Я думаю, что с этим спектаклем я не могла бы с верой в успех приехать в Москву, как это было со спектаклями "Без вины виноватые" и "Вишневый сад", которые были встречены зрителями и критикой очень хорошо. Думаю, что меня бы упрекали, что я не создала характер, и упрекали бы, наверное, справедливо. Но, как ни странно, я меньше всего хотела тратить силы на какую-то далекую, взбалмошную итальянку, каковой я все равно не стала бы, а бросила свои силы на узнаваемую тысячами российских женщин судьбу. Как часто я встречала женщин, у которых судьба складывалась как у Филумены - где-то любимый человек, у которого другая семья, и уходящая молодость, жизнь в ожидании чуда, жажда своего семейного счастья.
Когда я говорю слова Филумены: "Знаешь, когда люди плачут? Слезы появляются тогда, когда знаешь, что такое добро и не можешь его иметь. Сколько праздников, сколько новогодних ночей я провела одна, как бездомная собака...", я их чувствую. Господи, как мне знакомы эти слова! Хотя я это пережила более 40 лет назад, боль, обида, несправедливость в одну минуту вспыхивают в душе, питают ее, наполняют роль живым чувством.
Я люблю много мгновений в этом спектакле: вот мой монолог о зарождении ребенка, моего первого ребенка, я вспоминаю, как я одна на улице в страхе, в счастье, в отчаянии спрашиваю у Мадонны совета: "Что делать? С кем посоветоваться? В ушах у меня еще раздавались голоса подруг: "Зачем он тебе? И не думай! Я знаю одного опытного доктора..." А я все шла и шла, неизвестно куда. И очутилась в моем переулке у алтаря Мадонны. Встала я перед ней. "Что мне делать? Ты все знаешь... Тебе известно даже, почему я согрешила. Ну как мне быть?" А она молчит..." Когда вспоминаю, как 25 лет я ждала милости от своего любимого Доменико, как не дождалась этого и решила бороться сама за свое счастье и с полным правом, устав от борьбы, я почти кричу: "Это мой дом!". Я выстрадала его.
Или момент, когда я говорю своим детям, что они мои сыновья. Увидев, что Доменико готов защитить себя через адвоката, я произношу гордые слова: "Ты мне тоже не нужен! Да, я не была при смерти, я хотела сыграть шутку, я хотела украсть фамилию! Я не знаю законов, но у меня есть свой закон, который велит мне смеяться, а не плакать!". Я зову детей, которые играют в мяч; начинаю с ними играть, смеюсь и потом серьезно и просто признаюсь, глядя им в глаза: "Дети, вы уже взрослые люди. Выслушайте меня. Вы - мои сыновья".
Очень люблю сцену расставания с Доменико. Когда я вспоминаю, как я "по-настоящему любила его", наши воспоминания переносят нас в далекое молодое прошлое, мы танцуем, с болью и нежностью ощущая то, что было когда-то. И когда разговор касается того, кто же сын Доменико, сказка воспоминаний разрушена, Доменико оскорбляет меня своим неверием в меня. И я внешне спокойно и внутренне глубоко печально прощаюсь с ним и приняв свою судьбу, желаю ему: "Прощай, Думми, детей не покупают", (разрываю пополам и отдаю ему его половину 100 лир, которые он когда-то отдал мне за ночь любви, когда я любила его со всей силой души). Желаю ему искренне: "Живи хорошо, вкладывая в это пожелание все, что считаю хорошим в жизни - это и совесть, и добро, и верность любви.