Она присела за стол, их локти оказались рядом, и Ретт от смущения все время что-нибудь ронял: то вилку, то нож, то салфетку. Но голод победил стеснение, а после еды все стало проще, ему уже не хотелось отсюда уходить. Когда молчание затянулось, он нехотя поднялся.
– Разве вы не у меня остановитесь?
– Так не принято, я буду жить в своем доме.
– Мне рассказывали, что вы как раз любите делать то, что не принято.
Он смутился и попытался отойти подальше, но, сделав шаг, каким-то непостижимым образом оказался плотно прижатым к ней. Сквозь тонкую рубашку он чувствовал тепло её тела, кровь застучала в висках. Леди Элоиза не отодвинулась, а лишь слегка отклонилась назад, отчего еще сильнее прижалась к нему бедрами, пробуждая желания, прежде ему неведомые.
– Отец хотел узнать, в чем вы нуждаетесь, – пересохшими губами еле выговорил Ретт.
– В Вашем присутствии, – глядя ему прямо в глаза, ответила она низким грудным голосом.
В тот день он бежал от нее, но ненадолго. Желание стало мучить его, он снова и снова вспоминал движения её горячего тела. Однажды вечером его конь сам повернул к её дому…
Мистер Фицджеральд как будто забыл о существовании старшего сына, собственно, лично они больше не общались. Ретт перебрался к леди Чайзвик, и это никого не удивило, ведь и Розмари чаще жила здесь, чем дома. Всем была известна благотворительность хозяйки и её умение воспитывать детей. У неё всегда обитал какой-нибудь сиротка, дальний родственник, потом он исчезал навсегда, а вдова рассказывала, как удачно женился её воспитанник, или какую блестящую карьеру он сделал…
Осенью, когда друзья встретились в школе, Джек сразу почувствовал, что у Батлера появилась какая-то тайна. Он не успел ее выведать, мистер Хоффман назначил его своим секретарем и поселил в отдельную комнату.
В последний год обучения школу, как обычно, инспектировала комиссия во главе с сенатором и рекомендовала высокого мускулистого Батлера на учебу в Вест-Пойнт. Леди Чайзвик, как дама-патронесса, тоже принимала участие в этом ежегодном важном мероприятии, за которым следовал благотворительный бал, совместно проводимый для женских и мужских школ города, где часто определялись будущие супружеские пары. Наметанным глазом она сразу выделила двух лучших женихов – широкоплечий мужественный брюнет, в чертах лица которого чувствовалась дорогая ее сердцу порода, и стоявший рядом сероглазый блондин, не менее высокий, но не столь атлетически сложенный, с утонченным, почти женственным лицом – и не ошиблась. Именно этим юношам, красота которых была так очевидна, будет суждено долгие годы волновать сердца не одного поколения невест Чарльстона. Батлер и Полонски еще не знали, как причудливо окажутся связанными их жизни.
– Давайте позовем Джека и потренируемся в танцах, чтобы не опозориться на балу, – предложил после смотра Майкл, всегда путавший фигуры кадрили. – Ретт, не уходи домой, останься ночевать в пансионе.
Сегодня Ретту как никогда хотелось уйти, и стремился он отнюдь не домой. Словно впервые он увидел ту, что дарила ему жаркие ночи весь этот год – молодая, статная, в элегантном костюме, плотно облегающем её фигуру, совсем не похожая на тех зануд, какими обычно бывают дамы-патронессы. Недаром взоры и членов комиссии, и выпускников чаще всего были обращены к ней.
– Батлер, заснул, что ли? – нетерпеливо дернул его за рукав Майкл. Останешься сегодня в пансионе? Сейчас Джек придет.
– Останусь, малыш.
Мистер Харрисон, так теперь его называли первогодки, пришел не один. У него появился слуга, скорее приятель, который так играл на банджо, что Джек заливался слезами, когда был пьян. Он уселся, небрежно закинув ногу, и снисходительно пожурил друзей за то, что они так и не воспользовались его услугами, чтобы познакомиться с некоторыми радостями жизни.
– Каждый уважающий себя выпускник должен иметь карточный долг, знать после какого стакана вина свалится под стол, и со знанием дела обсуждать прелести девочек мадам Зизи. А теперь я умываю руки, предоставляя вам возможность дрожать и потеть в танцах при каждом прикосновении к женскому телу.
Товарищи с хохотом навалились на него, и вскоре уже кружились в вальсе, наступая друг другу на ноги. Вечером они распили бутылку вина и долго рассуждали о будущем, дружбе и товариществе, долге, справедливости, чести, любви и верности. Как самый сведущий в делах любви, Джек решил предсказать, какие невесты им достанутся.
– Тебя, Полонски, полюбит самая прекрасная девочка Чарльстона, а ты женишься на деньгах какой-нибудь дурнушки. Батлер когда-нибудь встретит свою принцессу, и они долго будут мучить друг друга.