– О, да, она никогда не лжет.
– Принцесса оказалась вдовой с двумя детьми? – задумчиво произнесла миледи. – У вас еще могут быть свои дети.
– Почему вы решили, что эти – не мои?
– Так говорили её тетки.
– Кому, как не нам с вами знать, насколько то, что говорят, может быть далеко от истины!
– Хотите сказать, что она стала вашей задолго до венца?
Ретт загадочно улыбнулся, черты его смягчились, глаза засияли нежностью. Ах, как хотелось Элоизе узнать, чем же покорила его эта женщина, которую многие даже не считают красивой! Но, увы! Лиззи поняла, что больше ничего не будет сказано. Визит подошел к завершению.
XII
На следующий день погода позволяла, и капитаны вышли на яхте в море. Мисс Элоиза не только разрешила прогулку, но и пришла к причалу встречать их. Никогда раньше Ретт не видел её такой счастливой. Она с обожанием посмотрела на Диего, потом на него, потом опять на мальчика.
– Только мать так радуется своему сыну, особенно если может разделить свой восторг с любимым мужчиной. Но если первое маловероятно, учитывая её возраст, но хоть как-то допустимо, то второе в принципе невозможно, – удивился Батлер, пытаясь найти приемлемое для себя объяснение.
Вечером Стивенсы решили устроить ужин, собрав к удивлению Ретта довольно многочисленное шумное общество. Чувствовалось, что встречаются они не впервые и дружны, несмотря на разницу в возрасте и общественном положении. Элис Хейуорт очень по-родственному расцеловала Розмари и мисс Элеонору, бросая на него красноречивые взгляды.
– Мой лучший друг, капитан Батлер, – с гордостью представил его всем Майкл, и начал знакомить с гостями.
Дойдя до супругов Локарт, он многозначительно скосил глаза, привлекая его внимание к этой паре, и совершенно напрасно. Ретт и без того не смог бы не заметить такую красавицу. Семнадцатилетняя миссис Локарт, самая молодая из гостей и единственная замужняя дама, была воплощением чисто английской красоты: пепельные локоны, серо-голубые холодные глаза и бело-розовая кожа. Лицо ее несколько портил тяжеловатый упрямый подбородок, очертания которого кого-то напоминали. Очень скоро Ретт понял кого – леди Чайзвик. Та внимательно наблюдала за ним, и он почувствовал себя мышонком перед охотящейся за ним кошкой.
– Они случайно не родственники? – спросил он Майкла, кивнув в сторону леди Чайзвик.
– Ты угадал, это и есть дочь Телфорда. Правда, хороша?
– Чудо, как хороша. Не позавидуешь её супругу.
Батлер успел заметить грустный взгляд молодого человека, украдкой брошенный на жену, явно старавшуюся привлечь внимание немолодого видного незнакомца. Молодежь с нетерпением ждала окончания ужина, чтобы повеселиться от души. Как только начались танцы, Ретт, к неудовольствию дам, уединился с мистером Джозефом. Вечер был в разгаре, когда в кабинете появился Майкл и сообщил, что мисс Элеонора с Элоизой собрались домой.
– Ты проводишь их, Ретт?
– Конечно, занимайся гостями.
– Заходи, альбатрос, когда снова прилетишь в родовое гнездо, – перекрестил его старик на прощание.
– Непременно.
Уходя, Ретт заметил сожаление в глазах красавицы Дианы, подле которой образ благовоспитанной Элис как-то потускнел и уже не вызывал у него желания тихой семейной жизни.
Усадив дам в карету, Ретт осведомился, куда ехать. Мать, шутя, ответила:
– Развози по старшинству, сынок. Я устала, шумные компании меня утомляют.
– Может быть, леди Элоиза не откажется поскучать с нами в тишине? – предложил Ретт, когда они подъехали к их дому.
– Нет, не сегодня, – отказалась она.
– Значит, хочет, чтобы разговор прошел на её территории, – убедился Батлер. Сестра предупредила его, Лиззи готова рассказать ему все, что его интересует о Диего.
– Прошу тебя, будь с ней полюбезнее, разговор не простой и очень важен для меня, – просила Розмари.
Ретт не стал разгадывать планы коварной миледи и уж тем более препятствовать им. Ради сестры он примет все условия словесной дуэли с женщиной, которая всегда в них побеждает. Придется смириться.
Проводив мать, он вернулся в карету. За всю дорогу они не проронили ни слова. Так же молча он подал ей руку, помог выйти, и она, не оглядываясь, пошла по дорожке к дому в полной уверенности, что он последует за ней. Как всегда, она не просила, повелевала. Высокая дама, не молодая, но не утратившая стройности, так стремительно удалялась, что её накидка, отороченная мехом, развевалась словно крылья.
Он оценивающе посмотрел ей вслед. Несмотря на всю строгость облика, было в ней что-то магнетически-призывное, будившее в нем животные первобытные инстинкты. Ему вдруг захотелось сорвать с неё эту маску благопристойности, задрать изысканные юбки и взять её, как портовую бродяжку. Ни одна женщина не вызывала в нем подобного желания. И он не отказал себе в удовольствии поддаться первородному зову самца, едва они вошли в дом. А вслед затем пришло мучительное раскаяние: он не только не сделал шага к примирению, но и усугубил разрыв. К тому же не смог удержаться на том уровне достоинства, на котором, как ему представлялось, должно было проходить их общение. Унизив её, он унизил и себя. Она не замедлила этим воспользоваться.