Она, конечно, была невинна и потом верна мне, но только потому, что белокурый принц, чей бестелесный образ она лелеет и хранит в своей душе, как святыню, – истинный джентльмен, для которого честь превыше всего. Да, Лиззи, Скарлетт всегда любила другого человека. Она была честна со мной и не скрывала этого. Я женился, самоуверенно считая, что эта детская любовь закончится в моих объятиях. Но этого не произошло. Теперь принц овдовел…
– И ты бежал, испугавшись, что предпочтут соперника.
Ретт невесело засмеялся. В глазах его застыла холодная пустота. Ей захотелось растопить этот холод, снова увидеть в них жажду жизни, огонь желаний.
– Мальчик мой, не надо претендовать на эту малую частицу её души, наверняка, связанную с юностью, ушедшими родителями, друзьями, он все, что осталось у неё от прежней жизни. Наберись терпения, предоставь им возможность побыть вместе. Неизведанное манит, а на деле может сильно разочаровать. И тогда она будет принадлежать тебе всецело.
– Мне это уже не нужно. Видишь ли, дорогая, прекрасное видение, о котором я тебе рассказал, скорее всего, придумано мною. Оно идеально совпало с моими представлениями о принцессе, мечту о которой я любил столько лет, и останется навсегда где-то в укромном уголке мозга сладкой грезой, согревающей душу. Но это ничего не значит. Тот пленительный образ и женщина, на которой я женился, совсем не одно и то же.
– Так и её принц вблизи окажется совсем не тем, о ком она мечтает.
Брови Ретта удивленно поползли вверх, и Элоиза коротко пояснила:
– Когда встречи редки, легко каждую сделать праздником. В повседневной жизни это невозможно, неизбежно наступает охлаждение.
– Вот мы и охладели друг к другу. Собственно, она никогда и не пылала. Да и я не увлекался неопытными девушками, справедливо считая, что ласки, которые могут доставить мне удовольствие, может подарить только женщина, знающая в этом толк.
– Трудно поверить, что найдется хоть одна женщина, которая не захотела бы разделить вашу страсть, сэр.
– Если честно, Лиззи, я даже не знаю, испытывал ли я к ней страсть, она была слишком юной и хрупкой для меня настолько, что мне приходилось постоянно сдерживать себя. Многие годы я находился в этом состоянии ожидания, предвкушения, и оно нравилось мне более, чем само свершение. Я не думал, что способен на столь утонченную чувственность, и был благодарен ей, что она внушала мне такое нежное чувство. Но в браке все изменилось, и нас больше ничего не связывает. Ну, и хватит об этом. Не пойму, почему ты ратуешь за сохранение моего брака, из женской солидарности что ли?
– Нет, я эгоистично думаю о себе. Скарлетт не ограничивает твою свободу, и когда-нибудь усталый путник снова заглянет ко мне на огонек, а при молодой тихой женушке, типа мисс Хейуорт, вряд ли это случится.
Ретт восхитился её проницательностью, когда только успела заметить.
– Ну а если говорить серьезно, то никто не заменит тебе Скарлетт, так же как ей никакой принц не заменит тебя. Ты, пожалуй, помучаешь себя какое-то время страданием, что не смог победить женской души, а она проникнется сознанием, что упустила свое счастье. Так что не спеши с разводом. К тому же она католичка, даже если тебе удастся получить развод, в четвертый раз её не обвенчают, ни одна религия этого не позволяет. Она окажется вне общества, причем под пристальным вниманием мужчин. Ты же не можешь этого допустить?
– Могу, мне все равно, что с нею будет, – бесстрастно ответил Батлер.
– Даже если вы расстанетесь, торжество столкновения ваших страстей еще впереди.
– Мне пора, Лиззи, – вдруг заторопился Ретт.
Она не стала его удерживать и не спросила, увидятся ли они еще.
Приближалось Рождество. Океан бушевал, залив был тоже не спокоен. Ветер и волны напоминали Батлеру годы войны, когда он в видавшей виды непромокаемой куртке и морских сапогах с отворотами, стоял на командном мостике своей шхуны, не выпуская из рук подзорную трубу, свою верную помощницу. Капитан должен вовремя заметить грозящую опасность. Здесь все решала отвага, воля, чутье. Он знал каждую милю великого простора, будто сливаясь с ним, обретал недюжинную силу. И людей на свои суда он подбирал под стать себе: крепких, надежных, беспрекословно исполнявших его приказы, ибо личная твердость капитана внушала им уверенность в успехе самого опасного дела…