«О чем это я?» — опомнилась она. Руки седовласого гения скакали по клавиатуре, как саранча по грядке. Он будто не касался клавиш, а только размахивал длинно-палыми кистями от радости, что все так здорово получается, только слушал музыку, которая лилась сама собой, без всяких усилий с его стороны. Справа и слева восторженно смотрели на сцену, откуда доносились невероятно сложные пассажи.
Вот так же, каждый в себе и в то же время все вместе, сидели люди у Стены Плача. Там для них тоже звучала музыка, музыка, которую невозможно создать простыми нажатиями пальцев на клавиши, — ее, неслышимую, нужно было уловить фибрами души. Сначала Люсию поразило и даже немного разочаровало то, что у священного места стоят самые обыкновенные стулья. Сидящие на них шептали слова молитв, думали о чем-то своем или писали на листочках. Надо же: вкладываешь свою записочку с просьбой в щель, и желание исполняется. Но ей, вообще-то, нечего было желать. Красота, любовь, интересная работа — все это у нее уже есть. Не беспокоить же Бога по мелочам и не просить у него бриллиантовое ожерелье или успехов в следующем учебном году. Люсия потрогала Стену: камень казался живым, словно излучал какую-то неземную энергию. Повинуясь минутному порыву, она вырвала листок из записной книжки и размашисто набросала: «Пусть со мной произойдет что-нибудь необыкновенное». Свернула записку в несколько раз, встала на стул и постаралась положить ее как можно выше.
Необыкновенное? Что бы это могло быть? Разве я верю в чудеса? Наверное, это то, чего не заметишь в будничной суете. Вот эти звуки — разве они не необыкновенные, разве я могла догадываться об их существовании до того, как очутилась здесь? Они опутывают невидимыми нитями, заигрывают с дождем на улице и посмеиваются над теми, кто пристально следит за их кутерьмой, вцепившись в рукоятки кресел.
Внезапно пианист оторвал руки от рояля, застыв на несколько секунд в позе колдуна. Мгновенную тишину сменил оглушающий грохот аплодисментов. Он встал, сухо поклонился. Резко поднял голову, откинув назад волосы. Ослепительная улыбка и яркий блеск глаз.
Постепенно опять наступила полная тишина. Ни скрипа, ни шелеста платьев, даже всеобщее дыхание замерло. И вот откуда-то из самой сердцевины этой тишины поплыла музыка. Так незаметно ночь переходит в утро: капли росы загораются первыми блестками, и птицы начинают петь, выдергивая по ниточке из пелены сна.
«Какие сдержанные манеры, но при этом он высекает пламя! — подумала девушка. — Не прикладывая никаких видимых усилий». Люсия откинулась на спинку кресла. Музыка целиком завладела ее вниманием. Она увидела перед собой огромное поле цветущих маков. Их колышет ветер, срывает лепестки. Стаи алых лепестков. Разве ветру сложно поднять все это легкоранимое богатство? Осиротевшие маковые головки льют слезы по утраченной красоте. Ветер играет, он просто баловник. Он не возвращается взглянуть, что стало после его нашествия. Подбросит еще пару раз высоко вверх трепещущую алую тучку и оставит ее на дороге.
Она вздрогнула, вернулась на мгновение в реальность и снова закрыла глаза. Ей представилось ослепительное восходящее солнце, руки ее матери, извивающиеся в танце, как языки пламени. Действительно, звучали вариации на испанскую тему. От концертного зала не осталось и следа. В ее воображении царила испанская провинция, посиделки с танцами и гитарами. Со всех окраин, по-королевски ступая, стекаются лучшие танцовщицы. Неужели такие трели можно извлечь из монументального рояля? Это как ансамбль гитар, но… не только. Будто дрожание воздуха стало ощутимым на слух.
Пауза. Недолгий перестук клавиш задает ритм. Набрать побольше воздуха. Взмахнуть широкой юбкой и… Кожа стала горячее, а внутри, где-то под ребрами, сжался огненный комок. Если не вытанцевать, не выплеснуть вместе со стуком каблуков свою взъерошенную душу, то сойдешь с ума!
Руки музыканта, ведя за собой ее фантазии, рисовали с детства знакомые Люсии картины фламенко. Первая встреча: он за ней, она от него, шаг, поворот плеча, гордый взгляд. Любовное свидание: скольжение ярких одежд, рук, дрожащие плечи, разметавшиеся волосы. И рвущаяся наружу ревность — кто кого перетанцует! Коварство соперниц, сверкание ножа в складках платья…
Несколько прядей упали на лоб пианиста. Его легкая улыбка казалась ей тайным довольством волшебника, творящего очередное из своих чудес. Он же англичанин! Откуда это у него? Люсию переполняла гордость за то, что она принадлежит Испании, это ее народ породил такую музыку! Но было и немного обидно: как будто кто-то прокрался к сокровенным кладезям и разбрасывает хранимое веками богатство по миру, не задумываясь о его истинной ценности. Она не заметила, как стала отчаянно бить в ладоши. Пабло с трудом поборол зевоту, засобирался к выходу и с удивлением посмотрел на свою разволновавшуюся спутницу. Уголки ее глаз стали влажными. Перед сценой образовалось цветочное море…