— У каждой страны, — продолжал между тем Дэвид свой неторопливый рассказ, — есть не только те границы, что обозначены на карте. Земля ведь не плоскость. Давно замечено, что у стран есть кроме горизонтальных вертикальные границы — нижние и верхние.
— И мы собирались перейти верхнюю границу Израиля?
— Ее переходят не ногами. И не когда вздумается. Это, можно так сказать, граница с Богом.
Она слушала и время от времени смотрела на него широко открытыми, восхищенными глазами. Ей нравилось то, что рассказывал Дэвид, но она хотела бы найти в его голосе нотки тепла, внимания, даже, может, заигрывания, а находила только спокойные интонации рассказчика. Было даже не понятно, кому он все это рассказывал: ей или самому себе. Робкая, неосознанная надежда на любовь оставляла ее. Он просто развлекает маленькую девочку, ему надоела напыщенность, поэтому — джинсы, кроссовки, горы и тропинки, на которых, между прочим, можно запросто расшибить себе голову…
Они уже едва видели друг друга в беспросветной тьме, и страх оступиться и упасть со склона вдруг овладел ею. Как же они найдут машину? Становилось все холоднее, ветер усилился и трепал подол ее платья. К тому же как‑то незаметно их окутал туман. Кожа девушки покрылась холодной влагой. Люсия уже сильно сбила ноги, мысленно ругала себя за то, что отправилась на это свидание, и была близка к слезам… Но неожиданно в темноте показалось что‑то светлое. «Машина!» — с радостью подумала она, но тут же грустно вспомнила, что их «субару» — черный.
Видение оказалось низким каменным сараем, выбеленным и покрытым сверху густым слоем веток. То ли охотничий домик, построенный на случай непогоды, то ли прибежище скалолазов… и влага тумана тут же смешалась на щеках Люсии с другой влагой, соленой: девушка вспомнила, что еще в начале подъема видела белую точку далеко справа. По всей видимости, ее они и достигли. Но в таком случае проделать обратный путь, пока не рассветет, невозможно! и Люсия уже не стесняясь заплакала, уткнувшись в плечо Дэвида. Он не говорил ни слова, только сильно сжимал ее плечи. Похоже, он нисколько не переживал из‑за того, что они заблудились, и вовсе не чувствовал себя виноватым…
Туман явно перерастал в дождь. В объятиях Дэвида Люсия немного успокоилась. Маковски открыл дверь сарая, и они, согнувшись, вошли в узкий проем. Дождь уже шуршал по крыше, и в одном месте сверху капало. Девушка дрожала от холода. Дэвид достал из сумки фонарик, и при его свете они увидели грубо сложенный очаг и возле него — охапку дров. Маковски деловито обследовал крышу и убедился в наличии отверстия для выхода дыма, затем присел на корточки и стал ломать хворост о колено. Одежда Люсии совсем промокла, и девушка попросила его не поворачиваться. Тусклый свет от разгоравшегося хвороста выдал его умиление. Он на минуту оторвался от своего занятия, достал из сумки уже знакомую Люсии полосатую подстилку и протянул ей.
Въедливый туман добрался до самых укромных уголков ее тела. Вся ее одежда, вплоть до маленьких кружевных трусиков, была влажной. Сняв жакет и платье, Люсия спешно завернулась в полосатую ткань и только потом, придерживая одной рукой свое рубище, избавилась от одежды полностью. Платье и жакет она разложила сушиться на выступы камней у разведенного огня, остановилась в нерешительности — повесить ли трусики, — но не осмелилась и спрятала их в карман жакета. Ее знобило, хотелось сесть поближе к уже начинавшему потрескивать костру, но то, что она почти раздета и завернута во что‑то некрасивое, останавливало. Дэвид, справившись с поленьями, расстегнул рубашку и небрежно бросил ее рядом с платьем Люсии. Она задержала взгляд на сушившейся одежде: интересно, они так далеки друг от друга, как разные миры, а их вещи уже совсем сроднились, лежа рядом. Затем она решилась посмотреть на Маковски: он хорошо сложен, годы не мешали ему оставаться подтянутым и спортивным. Пламя причудливо плясало, отражаясь в его глазах. Они были такими светящимися, что, казалось, огонь — лишь отражение их зеленого, двоящегося блеска.
— Вы, наверное, сердитесь на меня. Обещал границу с Богом, а затащил в ад кромешный. Поверьте, я не мог предвидеть, что все произойдет именно так. Надо признаться, нам еще очень повезло, что на нашем пути возник этот сарай.
— Я думаю, что если так случилось, значит, так было надо.
— Кому?
— Не знаю.
— А вам?
— Вы хотите исповедовать меня?
— Не имею таких наклонностей. Садитесь ближе к огню. — Он посмотрел на нее и ласково добавил: — Вы дрожите.
Такой интонации она не ожидала. Дождь и ветер смешно взлохматили его волосы. Они стояли на макушке немного торчком, зато от влаги седина не была заметна. Каменная хижина оказалась весьма добротно сложенной, дождя и ветра не чувствовалось, лишь в дальнем углу капали редкие капли. От одежды шел пар. Пахло дымом, сыростью, побелкой.