Стив рассказал несколько смешных историй, завертел головой и, почуяв, что вот‑вот включат музыку, пригласил Люсию на танец. Ее вялое согласие заглушили первые аккорды. Пол, рассчитывавший обратить‑таки внимание Люсии на себя, принялся грустно потягивать вино, глядя на огонь в камине. Напротив него можно было наблюдать растерянную физиономию Анджелы. Она опустила было веснушчатый нос, но вскоре, презрев свою печаль, сама пригласила танцевать Пола.
— Вы давно в Лондоне? — обратилась к Люсии Лиз своим бархатистым, раскачивающимся голосом, как только звуки музыки сменило общее воркование.
— Почти неделю, — неуверенно ответила она.
— Филипп, наверное, очень рад вашему приезду.
— Да. Папа меня любит. Меня — как взрослую дочь, братьев — как маленьких. — Люсия удивилась благорасположенности соперницы.
— Это так замечательно, когда есть кого любить. — Лиз была расположена к откровениям, но ее замечание вызвало недоумение на лице Люсии: «Неужели ей некого любить? Разве она не любит Дэвида?» — У нас с Дэйвом нет детей, — печально продолжала Лиз. — Раньше это не казалось мне важным, а сейчас… Сейчас уже поздно думать об этом. Вы познакомились с учениками Дэйва? У него их много. Когда они приходят в дом, на душе становится светлее. Помню тот день, когда в нашем доме появились Стив и Пол. Это был настоящий праздник. Стив — скрипач, появляется у нас время от времени, а Пол такой старательный, он нам как родной. Я даже заметила, что Тереза вкуснее готовит, когда знает, что Пол останется обедать. Еще есть Энн, сегодня она не смогла прийти. Очень способная девочка. Они все такие разные. И не подумаешь, что у них один учитель. А как вы считаете, это хорошо, что Дэйв совсем не держит с ними дистанцию, ведет себя как с ровесниками?
«На что это она намекает?» — с ужасом подумала Люсия и пожала плечами. Она смотрела на эту не по‑английски добродушную женщину, на ее огромные, светло‑серые глаза, на тонкие, сухие кисти рук с ровными белыми ободками ногтей, на безжалостные морщинки у тонкого полумесяца губ — и не могла представить Дэвида целующим ее, прикасающимся к ней, отражающимся в ее глазах. Нет, он не принадлежит собственной жене, хотя, по большому счету, он не может принадлежать никому.
— Люсия, вы не скучаете? — Дэвид ослепил ее влажным блеском из‑под ресниц.
— Ребята развлекают нашу гостью, — вмешалась Лиз, — я тоже попробовала, но меня унесло в сентиментальность.
— Люсия достаточно чувствительная девочка, чтобы отнестись к этому с пониманием.
Последние слова Дэвида ввели ее в смущение. Она, ослабленная влюбленностью, расставляла акценты по своему усмотрению. Менее всего ей хотелось разжигать огонь между супругами. Лиз, однако, оставалась в прежнем, ровном с грустинкой настроении, она либо полностью доверяла мужу, либо ей было абсолютно все равно, куда смотрят его лукавые глаза.
— Дэвид, вы безжалостно покинули нас, может, порадуете своими импровизациями? — заигрывающим тоном спросила Гарриет, на ходу потянувшись, к пепельнице перед самым его носом. Будь ее последний шаг чуть шире, она касалась бы его сейчас грудью, обтянутой сверкающей органзой.
Лиз отошла к столику за новой порцией шампанского.
— Немного позднее, — надменно ответил Маковски, проводив покачивающиеся бедра модели достаточно равнодушным взглядом.
— Вы не нашли общего языка с Гарриет и Даниэлой? — спросил он Люсию.
— Не представилось возможности, — зло парировала она, блеснув испепеляющим карим огнем.
— Напрасно, они очень забавные. — Дэвиду доставляла удовольствие ее реакция, но, проникнувшись жалостью, он все же произнес нараспев в меру оправдательное: — Мы работали над фильмом полгода назад. Я усердствовал в создании саунд‑трэка, а они прошлись в финальном кадре. Сделать это в такт музыке им удалось, не более того, но зато в закадровых интрижках пронырливым стрекозам принадлежали ведущие роли.
— Зачем ты рассказываешь мне это?! — не выдержала Люсия. Маковски, как ни странно, не испугался, что кто‑нибудь услышит ее разоблачительный возглас, кажется, его, вообще не интересовало, есть ли вокруг них люди. На его лице появилась улыбка победителя. К счастью, гости слушали витиеватый тост Виктории и, если и заметили неприлично резкие интонации в голосе Люсии, то уж точно не различили слов.