— Почему вы не спрашиваете, как Джейн? — Лиз говорила уже совершенно спокойным голосом.
— Случилось что‑нибудь сверхъестественное? Может, наша монахиня завела себе любовника? — Джон любил подшутить над старой приятельницей Лиз, то ли считая женское уединение и увлечение всякими там техническими штучками крайне неестественным, то ли вспоминая свой неудачный опыт десятилетней давности.
— О любовниках нет речи, зато у нее появилось несколько фавориток. — Лиз затянулась сигаретой и с наслаждением приготовилась к рассказу.
— Надеюсь, ты не в их числе? — учтиво поинтересовался Дэвид. Он любил Лиз такой, какой она была сейчас: улыбчивой, с блестящими умными глазами, тоненькой, вытянувшейся по струнке, как театральная кукла, которую держат за одну только палочку на шее, оставив конечности висящими вдоль туловища.
— Мне там так были рады!
— Ты хорошо выглядишь, общество старых дев пошло тебе на пользу.
— Я в кои‑то веки вновь села в седло.
— Лошади у вас тоже старые девы? — оживился Джон.
— У меня был конь. Вороной и мускулистый.
— И вас не исключили из общества за такое предательство идеалам? — не унимался доктор Фрай.
— Джон, вы несносны.
— Приношу свои извинения. Кстати, мне пора. Бренди превосходный. — Раскланявшись, Джон направился к выходу в сопровождении Дэвида. Лиз осталась одна. Она повертела обручальное кольцо, словно смахивая с него пыль, взяла свой нетронутый бокал и свернулась в кресле калачиком. Сквозь щель в не до конца задернутых занавесах она видела, как рабочие собирают инструменты. Это напомнило ей, как они впервые вошли шестнадцать лет назад в дом, без которого она теперь не представляла своего существования. А дом, в отличие от нее, был таким самостоятельным, таким отчужденным, таким равнодушным к своей участи. С того самого дня, когда белокурая девушка‑агент расписывала им с Дэвидом все достоинства покупки, а они старательно высматривали недостатки и не могли найти ни одного, дом так и не признал своего с ней родства. Чем занимается сейчас, интересно, эта девушка? Такая говорливая и кудрявая. Она сразу понравилась Дэвиду. Сейчас ей уже как минимум тридцать пять. Тогда им пришлось столько времени потратить на реконструкцию жилища. Не столько им, сколько ей, Лиз. Дэвида и тогда мало заботили хозяйственные проблемы. Он решил купить два этажа, даже не заглянув внутрь, только увидев из окна машины, что здание похоже на Королевский музыкальный колледж.
— Извини, задержался. — Дэвид был в прекрасном настроении, и это заставляло ее верить в то, что опасения неоправданны.
— Дэйв, не стоит ли тебе обратиться к кому‑нибудь помимо Джона?
— Зачем? А, ты все об этом? Зачем? Я чувствую себя превосходно.
— Ты беспрестанно куришь!
— Лиз, ты так хороша, когда усмиряешь свою заботливость! — Дэвид сухо поцеловал жену и принялся разбирать стопку с нотными листами. Лиз ничего не оставалось, как подняться к себе.
Пройдя длинным кафельным коридором и омыв ноги в пересекавшем дорогу к бассейну каменистом ручейке, Люсия и Эйприл оказались под ослепительным, огромным куполом, накрывавшим заполненное резвыми купальщиками пространство. Между мачехой и падчерицей ненадолго воцарилось полное взаимопонимание. Стоило Люсии признаться, что она влюблена, и Эйприл тут же простила ей неучтивое поведение. Какой спрос с влюбленной двадцатилетней красавицы?
Вода была нежно‑голубой, словно в нее опустили безоблачное небо. У Люсии точно такой же купальник, небесный, делающий ее худенькой и невесомой. Сейчас она растворится в этой огромной прозрачной чаше. Набрав побольше воздуха, девушка доплыла до середины и вынырнула уже другой, освободившейся от гнета недомолвок и опасений. С намокшими ресницами и стекающей по лицу влагой Люсия чувствовала себя очистившейся, готовой двигаться дальше.
По соседней дорожке, старательно работая под водой руками, ее догоняла Эйприл.
— Какая прелесть! Теперь буду приходить сюда каждый свободный день, — задыхаясь, прокричала она Люсии. Свободными Эйприл называла дни, когда ей удавалось отправить Дэнниса и Брэндона надолго гулять с Филиппом или в гости к бабушке — своей еще молодой и не интересующейся внуками матери. Эйприл сознательно отвергала услуги беби‑ситтеров, считая, что это портит взаимоотношения в семье. Миссис Нортон вообще все стремилась делать сама или с помощью Филиппа.