— Еще контрастнее, ваши руки соревнуются друг с другом. Но сегодня вы слишком ускорили темп. Разве вы куда‑то торопитесь? Спасибо. Все свободны до завтрашнего вечера.
Раздались редкие хлопки откидных сидений.
— Люсия! Какая неожиданность! Хотите тоже брать уроки? — Засмотревшись на Дэвида, она не заметила, как к ней подошел Стив.
— Так, проходила мимо. — Не зная, как поступить, она вышла к лестнице в сопровождении Стива.
— Да, здесь хорошие места для прогулок. Может, составите нам компанию? Глоток‑другой чего‑нибудь покрепче, например джина, не помешает после этакой взбучки. Правда, Энн? — обратился он к черноволосой девушке.
— Да уж. Бабушка, я останусь с ребятами. — Энн сказала это, обращаясь к высокой старухе. Похоже, девушка была в дурном настроении.
— Не забудь о том, что нужно еще отрепетировать финал, дорогая. — Величественная старушенция, оценивающе посмотрев на Люсию и Стива, исчезла за поворотом перил на нижней площадке.
Девушка безвольно проводила взглядом ее уши с висящими топазами. Стив, воспользовавшись задумчивостью Люсии, обнял ее за талию.
— Я не люблю джин! Извините! — отчеканила она, резко вырвалась и, к удивлению Энн, пошла обратно в зал.
— Твоя новая пассия, Стиви? Странная какая‑то.
— Новое увлечение маэстро.
Энн состроила заинтересованную гримаску:
— По‑моему, он ускоряет темп.
— Отточенная техника!
— А говорит, что его не возбуждают гром и молния, — сострила Энн.
— Для испанки она еще тихая!
Дэвид разговаривал с Полом. Увидев Люсию, Пол распрощался и, бросив ей на ходу «рад вас видеть», вышел.
— Пойдем же. — Дэвид взял ее за руку и потащил куда‑то. Они быстро шли по каким‑то узким коридорчикам.
— Куда мы идем?
— Сейчас увидишь.
Часто дыша, он остановился у одной из дверей, нашарил в кармане ключ.
— Входи.
Ей открылась небольшая, странного убранства комната: стол с компьютером, какие‑то папки и коробки, вешалка с надетыми на плечики фраками, мятыми белыми рубашками, сбоку — светлая полупустая полка и мягкое кресло в углу.
— Здесь хранятся порванные мною за всю жизнь струны, Лиз запрещает мне держать их дома, считая, что это к несчастью. — Он потянулся к верхнему отделению полки. В большой деревянной коробке лежали моточки фортепианных струн.
— Ты не отличался сдержанностью.
— Сдержанность — это пережиток. Бесплодный цветок цивилизации.
Его голос звучал так интимно, так завораживающе, что Люсия не смогла не поддаться влечению. Ее память все еще была полна шопеновских переливов, шопеновской «тишины». Он осторожно, без единого звука осыпал ее лицо и шею поцелуями, расстегнул пуговицы на блузке… Коробка выпала из его рук, и струны рассыпались по гладкому полу. Люсия бросилась собирать жесткие кольца — некоторые раскрылись, погнулись. Дэвид оторвал ее от этого занятия, поднял за плечи, коснулся горячими губами открывшейся груди. Она закрыла глаза. Он медленно опускался вдоль ее тела, обжигая дыханием кожу, и, встав на колени, прижал лицо к ее животу. Легкая ткань юбки колыхалась от его сбивчивого дыхания…
Очнувшись, Люсия увидела пряди своих волос, застилающих синюю обивку кресла, приподняла подбородок: на стене — рисунок, по‑видимому Питера Кристофера, — голубые горы в свете луны. Ощущение любимых рук, которые не спутаешь ни с какими другими. Дэвид — у ее ног, с головой, склоненной к ее коленям… Предметы вокруг казались ей нереальными, опущенными в туман безвременья….
— Который час? — внезапно подняв голову, спросил Дэвид.
— Понятия не имею.
— Ты сводишь меня с ума. — Он встал, нашел часы в кармане жилета. — Половина девятого.
Он собирался, проводив Люсию домой, отправиться к импрессарио. В уютном салоне машины щелкнул замочками портфеля, полистал имеющиеся там бумаги и, извинившись, попросил водителя свернуть сначала в сторону Малбери Уолк.
— Ты не будешь против, если мы заедем по пути ко мне, а потом уже я провожу тебя домой?
— Да, конечно, — ей хотелось оставаться с ним как можно дольше, хотя вероятное появление Лиз пугало.
— Жди меня в машине, — велел ей Дэвид, когда водитель притормозил напротив красного дома, и захлопнул дверь.