— Ужгород. А потом — Требишов, Прешов, Кошице, Попрад, Левоча.
— И я тоже: Требишов, Прешов, Кошице, Попрад, Левоча. А ранило под Жилиной.
— И меня под Жилиной. Лежал в госпитале, в Оравском Подзамке.
— И я в Оравском... Беленький такой отель, а рядом с ним...
— ...Красная башня замка. Полежал там — и в Краков повезли.
— И меня в Краков. В мае сорок пятого. Госпиталь — напротив костёла Марии-панны?
— Да, да, напротив. А справа — оранжерея...
— Парники. А слева — Любомирская...
— И на ней поляк в лавочке торговал...
— А заведующая отделением была женщина, капитан...
— ...Полная такая.
— С веснушками?
— С веснушками.
— И выписала она меня в октябре.
— И меня в октябре.
— Досрочно?
— Досрочно.
— В окно от врачей прыгал?
— Все прыгали, кто на первом этаже лежал. Домой хотелось.
— А когда выписали — ехал на угольном эшелоне до Львова.
— И я на угольном... до Львова...
Бывает же такое!
Мы прошли один путь, под одним и тем же городом были ранены, лежали в одних и тех же госпиталях, вместе выписались и ехали домой на угольном эшелоне...
Кузьма Фёдорович живёт в Нижнем Тагиле. Пятнадцать лет был председателем поселкового Совета, ныне на пенсии, но продолжает работать в строительной организации.
А впереди меня ждала ещё более неожиданная встреча.
Я должен был выступить на торжественном собрании рабочих фурнитурного завода «Большевик».
Перед началом собрания сидел в кабинете директора Олега Ивановича Галика. Здесь же было ещё несколько работников «Большевика».
Меня спрашивали, как мне понравился город. Рассказывали («Это вам в блокнот»): население Ужгорода за послевоенное время удвоилось; продукция его экспортируется более чем в двадцать стран; раньше на первом месте была мебель, теперь — приборостроение, а производство мебели тоже увеличивается: строится новое здание мебельного комбината. И новый мост будет построен, и больница, и музыкальный театр.
— А деревню видели?
— Видел.
— Что раньше было, всё снесли. Дочиста. А построили заново. Из кирпича. Вот вы будете завтра в доме отдыха машиностроителей. Рядом — деревенька. Обратите внимание: там только одна старая хатка, соломой крытая. Для туристов оставили. Как музей старого быта.
— Всё изменилось за эти двадцать пять лет, — сказал Галик. — Вы видели на нашем заводе автоматические линии? А с чего начали в первый послевоенный год? Собирали по свалкам консервные банки, распрямляли и из этого железа делали баночки для ваксы. Ездили по деревням, стригли хвосты лошадям — волос шёл на щётки. Продолжалось так, правда, недолго. В колхозы пришли трактора. Лошадей поубавилось. Хвостов не стало. Пришлось переквалифицироваться.
— Ну, это вы скромничаете, — ответил я. — Не в хвостах дело. Я немного знаю рабочих Ужгорода, их смётку, умение. Помню, встретился с ними через несколько часов, как из Ужгорода выбили фашистов. У одного из тяжёлых прицепов, на которых батарея везла снаряды, лопнула ось. Накренившийся прицеп окружили заводские рабочие, успокаивали меня: «Завтра к четырём дня мы вам его отремонтируем. Это будет нашей первой продукцией после освобождения»... И к шестнадцати ноль-ноль всё было сделано! Такая помощь! Иначе батарее не хватило бы снарядов... А их по нескольку тонн в день расходовали: немцы упорно контратаковали. Батарея, «девятка», стояла около железнодорожного вокзала. Передавал нам прицеп очень милый человек, назвавшийся директором.
— А какой завод? Не можете назвать? — спросил секретарь партбюро «Большевика» Иван Свитлик.
— «Козар Людвиг».
— «Козар Людвиг»?! Так его бывший директор работает сейчас здесь, у нас, и с минуты на минуту зайдёт сюда. Это Павлик. Михаил Андреевич.
И едва он произнёс эти слова, как в кабинет вошёл коренастый, ниже среднего роста седой человек.
— Павлик, Михаил Андреевич, — представился он.
Я сразу узнал его. Он только поседел и пополнел.
— Помните, Михаил Андреевич, первую ночь после взятия Ужгорода? Помните, шла колонна пушек и вдруг остановилась. У прицепа лопнула ось?..
— Вы?! — воскликнул он.
Мы обнялись.
Досказывать мне ничего не потребовалось. Михаил Андреевич вспоминал, как на следующий день в четыре часа я приехал к нему, как беседовали мы у него в кабинете, а потом вышли на заводскую площадку и он «сдавал продукцию».
Прицеп стоял как новенький. Не только ось поставили — гаечки везде довинтили, где не хватало, рессоры перебрали, выкрасили всю эту огромную махину. Борта — зелёной краской, ступицы колёс и спицы — красной, стрелу — чёрной.