«Под покровительство Иисуса Христа!» — восклицает толпа, меня окружившая. «Да, — говорю я, — и вас предам в его же руки, прежде связав». Толпа с ропотом расступается.
Подъезжает экипаж, похожий на извозчицкий: выглянувший из окошка человек окликает меня по имени: «Но, сир Казот, как же это вы толкуете об Иисусе Христе, разве можем мы быть отданы под его власть?» Тут меня посетило красноречие, и я с жаром принялся прославлять Иисуса Христа и милосердие Его к грешникам. «Сколь вы счастливы! — заключил я. — Теперь вы сможете сменить оковы». — «Оковы? — вскричал человек, запертый в экипаже, на крышу коего я тем временем взобрался. — Да неужто же нам не могли дать хоть миг передышки?!»
«Ну-ну, не ропщите! — откликнулся кто-то. — Вы и впрямь счастливы, вы получите нового господина, и какого господина!»
На что тот, первый, заметил: «Я так и думал».
Повернувшись спиною к экипажу, я побрел через этот поистине гигантский двор, освещенный одними лишь звездами. Взглянув на небо, увидел я, что оно прекрасного бледно-голубого цвета и сплошь усеяно небесными светилами. Пока я мысленно сравнивал его с иными небесами, увиденными в непотребном доме, ужасная буря, внезапно налетевшая, смутила и заволокла его. Ударил гром, в одно мгновение небосвод охватило пламенем; оконное стекло, упавшее в сотне шагов от меня, вдруг оказалось у ног моих: из него возник дух в виде птицы величиною с белого петуха, но с более длинным телом, короткими ногами и широким клювом. Я ринулся на него, творя крестные знамения. Почуяв во мне сверхъестественную силу, дух замертво упал предо мною. Мне захотелось размозжить ему голову… Но какой-то человек, схожий с бароном де Луа, молодой и красивый, в сером, шитом серебром камзоле, нежданно явился с просьбою не топтать птицу ногами. Вынув из кармана футляр, украшенный бриллиантами, а из оного — ножницы, он передал мне их, давая понять, что птице нужно отрезать голову. Не успел я взять ножницы, как меня отвлек громкий хор, — это толпа, находившаяся в непотребном доме, во весь голос нестройно завела песню без рифмы:
Проснувшись, я принялся молиться: встревоженный сим странным сновидением, я отнес его к числу тех, что насылает Сатана, желая исполнить меня гордынею, и потому обратился к Господу через заступницу нашу Деву Марию и долго взывал к Нему, дабы узнать, какую миссию Ему угодно возложить на меня. Что бы ни было, я исполню на земле то, что обязан, к вящей славе Господней и на благо всех божьих созданий.
Как бы ни отнеслись благоразумные люди к этому слишком подробному изложению смутных ночных сновидений, оставляющих впечатление бессвязного бреда, но в веренице сих странных картин все-таки чувствуется нечто пугающе таинственное. Не следует видеть в этом заботливо описанном, внешне бессмысленном сне всего лишь самокопание мистика, связывающего реальные события со своими грезами. Ни один из множества письменных документов, вышедших из-под пера Казота в этот период, не свидетельствует даже о частичном помрачении его умственных способностей. Откровения писателя, неизменно носившие отпечаток монархических убеждений, направлены на одно: найти связь во всем происходящем с неясными пророчествами Апокалипсиса. Именно это школа Сведенборга и называет наукой о соответствиях. Несколько фраз из предисловия заслуживают особого внимания: