Гудки. Гудки. Редкие, протяжные. Неужели никого нет? Хоть бы не было, я не выдержу напряжения. Уже четыре гудка. Пять. Ну все, нет никого. Облегчение и… разочарование. Решусь ли я еще когда-нибудь позвонить.
— Алло! Вам кого?
— Мне, пожалуйста, Машу.
— Минутку.
— Алло! Это Маша? Здравствуйте. Неважно… Это совершенно неважно. Нет, и не пытайтесь, не вспомните. Подождите бросать трубку, ради бога, не бросайте трубку! Вот… Это никогда не поздно. Маша, я не прошу вас ни о чем, понимаете? Ни о чем. Только одно… Мне нужно на вас посмотреть. Посмотрю, и все. Пройдите мимо главного входа в парк. Сегодня в семь. Приходите, Маша. Если бы вы знали, как это нужно! Я и сам не знаю зачем… Может быть, мне просто нужно убедиться, что все вокруг не так плохо… Не знаю, кто вы, что вы, с кем вы, но прошу — покажитесь. Ну, ладно… Я все равно приду. Вдруг вы передумаете… Если захотите, чтобы я подошел, возьмите что-нибудь в правую руку. Не захотите — в левую. Ну, извините, до свидания.
Перевожу дыхание. Из меня сейчас, как из пластилина, можно лепить что угодно. Любого зверя — обезьяну, шакала, льва… Нет, лев — это, пожалуй, слишком.
Может, и в самом деле позвонить?
Поднимаюсь, иду к двери, потом по коридору. Вижу себя со стороны. Зрелище неприятное. Деревянная походка, голова вскинута, но отнюдь не от уверенности. В горле пересохло. Прокашливаюсь негромко, будто мой кашель может кому-то показаться подозрительным. Предательским. Страшно? Нет, не то… Вхожу, как в операционную. Из этого кабинета мне уже не выйти. Выйдет совсем другой человек. Интересно — какой?
За необъятным столом, недавно приобретенным прямо на мебельном комбинате, директор, откровенно говоря, не впечатляет. Он далеко не король. И даже не ферзь. Вот чернильный прибор — это да! Это фигура. А какая фигура — директор? Ладья? Нет, солидности не хватает. Слон? Пожалуй, слон. И опасен он только на том поле, к которому приписан. Директор — черный слон. Поэтому и сотрудничать с ним, и опасаться его можно лишь, когда я сам окажусь на черном поле. Но я не слон, и всегда могу перейти на белое. И все. Ищи-свищи. Пока он не знает, на каком я поле. Сейчас начнет выяснять. Пусть. Я на черном.
— Здравствуйте, — говорит директор. С такой почтительностью миллионеры, наверно, здороваются с прислугой. — Проходите, пожалуйста. Садитесь. Я ждал вас.
Директор отражается в столе со всеми подробностями, вплоть до искусанных ногтей. Кусание ногтей заменяет ему сигарету. Вот он что-то подписывает, звонит по телефону, и я едва удерживаюсь, чтобы не рассмеяться, — директор несколько раз набирает номер и каждый раз начинает с пятерки. В нашем городе нет номеров, начинающихся с пятерки. Аркашкин арсенал. Касатик!
— Никак невозможно дозвониться, — озабоченно так говорит и осуждающе смотрит на телефон. — Чем они только там занимаются… Да, я разговаривал с Зиной… И вот попросил вас зайти.
Ну, говори же! Чего тянуть? А то еще бухнусь здесь в обморок… Это будет, как говорится, товар лицом… в грязь.
— Видите ли… Я хочу спросить у вас… Что вы думаете о Бабиче?
— Как сказать…
— Не кажется ли вам, что его отношения в коллективе носят несколько нездоровый характер, я бы даже сказал… неверный?
— Что-то, конечно, есть. Не могу судить об этом достаточно объективно, но его, как бы это сказать, партизанщина…
— Вот-вот! Вы меня поняли совершенно правильно! Дело в том, что акции Бабича в коллективе падают… Да, кстати, как вам понравилось сравнение с акциями? Зина говорила вам, что автор этой, так сказать, метафоры я?
«Похвали, похвали мужика! Не видишь — напрашивается!» — орет в ухо В. Т. Значит, и Тов. Ворох где-то здесь — не то за шторой пристроился, не то на стуле у двери. Да, так и есть. А В. Т. рассаживается в кресле у самого стола.
— Довольно удачное сравнение, — говорю.
«Да не жадничай! Отвали ему полные пригоршни! Проглотит. Он сейчас и дохлую крысу проглотит», — смеется В. Т.
— Мне это сравнение очень понравилось, — послушно повторяю вслед за двойником. — Четкое, и главное — отражает суть дела.
— Для меня особенно важно ваше мнение, — польщенно ерзает директор. — И как члена коллектива, и как художника, и как автора… Знаю, вы подготовили серию кукол, видел их. Прекрасные куколки! Мне очень понравились. Конечно, их нужно доработать, но как заявка, как предложение — блестяще! В них наш сегодняшний день, наши заботы и успехи. Уж если сталевары и шахтеры поют на оперной сцене, почему бы им не включиться и в это… в это… мероприятие? Почему бы им не сплясать и в нашем хороводе?