— Ну что вы! — говорю. — Для заведующего у меня опыта маловато, — и бесстыжими своими глазами смотрю на него в упор. А что? Количество переходит в качество. Когда хамства очень много, его можно назвать напористостью, его можно объяснить силой характера, оправдать целью.
Директор некоторое время раздумчиво кусает ногти.
— Но я и не предлагал вам такой должности. Надеюсь, и Зина этого не говорила?
— Говорила. Но я, конечно, понимаю… Извините… просто… Извините, — а губы не слушаются, а жилка бьется, а в ушах звон.
— И потом, Василий Тихонович, дело не только в опыте, которого у вас нет. Опыт — дело наживное. Дело, кроме того, и в заслугах, которых, кстати, у вас тоже нет.
Он встает. Валяй, мол, парень, отсюда, разговор окончен.
— Заслуги — дело прошлое, — говорю. Тихо, вроде про себя. — Главное — не они. Главное — готовность к ним, — это уже вместо меня В. Т. успевает вставить.
— Хе-хе, это интересно. Ну что ж, Василий Тихонович, я сказал все, что считал необходимым. Теперь ваша очередь. Если, конечно, у вас есть что сказать.
— Важно, что я скажу на месткоме, — говорю.
— Ну что ж, до встречи на месткоме, — директор откровенно улыбается.
Возле двери останавливаюсь:
— Это ваше сравнение с акциями… Вершить дела можно, имея не меньше пятидесяти одного процента.
— Но в наших условиях это невозможно, — бесцветные брови взлетели к самой шевелюре.
— В наших условиях можно иметь семьдесят пять процентов.
— Семьдесят пять? — ладошки выскочили из карманов и улеглись на стол. Эта мысль, видно, не приходила ему в голову. — Вы имеете в виду Каневского?
«Сам знаешь, не прикидывайся ванькой», — хмыкает В. Т.
— Вы имеете в виду Каневского? — зло переспрашивает директор.
— Пятьдесят — мало, — говорю. — Зина тоже так считает. Это будет грубая работа. И результатов не даст.
«Правильно! Так что выбирай. Удастся уломать Аркашку — все будет железно!» — В. Т. готов торжествовать победу.
— Хорошо. Иди. Можешь идти, — говорит директор.
— А Каневский не так уж и крепок… И есть за что его взять. Прижать — труха.
— Иди!
«Можно бы и без «ты». Неврастеник. Ну, ладно. Ход сделан. Игра пошла», — говорит В. Т. уже в коридоре.
«Катись», — обессиленно отвечаю, и он послушно исчезает, подмигнув на прощанье.
Это подло или нет?
Я предложил свою помощь человеку, который в ней нуждается. Он пообещал отблагодарить меня. Все нормально. Этот человек не прав? А может, и прав. Что же думает по этому поводу гражданин Ворохобин? И думать нечего — мне с ним работать. От него зависит мое будущее.
Ну, хорошо, я считаю директора подонком. Кто-то подонком считает Гусятникова, кто-то — Бабича, кто-то — меня. Каждый с чьей-то точки зрения, — плохой человек, скажем так. Что же делать? Доказывать, что ты лучше других? Все только этим и занимаются.
Так это подло или нет? Да, я убежден в правоте буха, а поддерживаю директора. Господи, а много ли таких, которые делают только то, в чем убеждены? Есть ли вообще такие? Не встречал. Люди выполняют свои обязанности не по убеждению, а по служебному положению. Значит, нужно приспосабливаться к условиям, в которых живешь. Приспособленчество? Ха! Именно потому, что человек умеет приспосабливаться лучше других существ, он выжил и стал венцом природы.
Согласен, я поступаю нечестно. А скольким людям только потому и удается остаться честными, что они трусы! Страх стоит на страже честности. Боятся всего: общественного мнения, себя, жены, суда, собственных стен. Даже дневники пишут в расчете на то, что их будут зачитывать на профсоюзном собрании.
Я подонок? Что ж, пусть так думают все, кому хочется. И будьте здоровы. Кому не нравится — могут жаловаться Я не хочу быть ванькой, которого потехи ради по праздникам с колокольни скидывают. Пусть бросают кого угодно, я тоже хочу постоять внизу и поглазеть. Мне нравится смотреть на людей, летящих сверху вниз. А если у меня появляется возможность что-то получить за все мои труды и жертвы, то почему я должен отказываться? Ради чего? Ради неуловимой, неосязаемой, высшей справедливости? Ах-ах! Как это красиво! Аркашку хлебом не корми, только дай о чем-нибудь высшем порассуждать. Конечно, неприятно быть подонком, но разве лучше оставаться чистеньким трусом? Честная и благородная никчемность? Возвышенно мыслящая, изящно чувствующая бездарность? Нет, ребята, так не пойдет. Решение принято. Ход, основной ход сделан. Вперед без страха и сомнений.