Мы с Сэлли вышли из офиса и пошли в женскую комнату. Я хотела умыться и попить. Я хотела подумать.
Я стояла в женской комнате, бежала вода, я брызгала ею на лицо, в то время как Сэлли крутилась у моих ног. Я думала о клубе «Мал». Я вспоминала о том, как мы приняли столько наркотиков за один вечер, что мой друг захотел выпить мою мочу.
Я вспоминала запах кожи Лестера в последний раз, когда я его обнимала. Я думала о Сабане, и Мусто, и Пикокс, и Одеоне, и о специфическом беспокойстве, которое я называю бланманже. Я думала о том, где можно найти такси в Челси в 5:30 вечера. Не знаю, о чем тогда думал мой жених.
Я сняла белый собачий волосок со своей черной льняной кофты. Я целиком погрузилась в воспоминания о том, как сидела с подругами в бесчисленных кофейнях, пила бесчисленные чашки кофе, и мы бесчисленное количество раз обсуждали мужчин, какие они осе больные и что для нас значили слова «Я позвоню тебе в четверг». И как мы решительно друг друга убеждали в том, что, конечно, все дело было в мужчинах, конечно, мы были не при чем, но предательский внутренний голос повторял: «Ты такая толстая, ты глупая, ты пахнешь не так, и кого ты обманешь этими волосами, невротическими мыслями, этой чертовой неуверенностью и отчаянием, и этой огромной задницей? Неужели ты действительно думаешь, что тебе поможет черная губная помада?»
Но мы стояли на своем, подбадривали друг друга и пили кофе, пили еше больше кофе, обсуждали, обсуждали. И мы никогда не сознавали, что мы действительно были не при чем, гораздо чаше проблема была в мужчинах.
И я подумала: «Мне — выйти замуж?»
Хаха…хахаха.
Ха.
2. Он сказал «взаимопонимание»
Я БЫЛА НА ПРЕЗЕНТАЦИИ СВОЕЙ КНИГИ В АВСТРАЛИИ. Был приглашен миллион журналистов, и мне приходилось говорить о себе, а это не так приятно, как вы думаете.
«Итак, у вас есть мужчина?» — спрашивали меня сорок две тысячи раз.
И, Бог свидетель, я рассказала им все про своего мужчину. Его описание сводилось к внешности. «Да, он строитель. Женщины теперь любят грубых мужчин. Это последняя тенденция». Я даже попыталась в шутку экстраполировать и объяснить эти отношения как настоящий социологический феномен: «Это потому — что о женщинах больше не судят по их мужчинам, больше не оценивают в зависимости от компаний, в которых мы проводим время, нам больше не нужен мужчина, который бы зарабатывал больше нас, или мужчина с большим весом в обществе. Нам нужен просто кто-нибудь с добрым сердцем, кто любит животных». Тогда это казалось только теорией. Я, безусловно, бросала вызов всеми признанному биологическому императиву, но какая, к черту, разница?
Я вернулась из Австралии и рассталась со строителем, и благодаря этому написала около полудюжины колонок, и провела много приятных часов за постмодернистскими разговорами с подругами за чашечкой кофе.
Потом я встретила другого парня и сразу уехала на презентацию своей книги в Англию. И снова каждый журналист хотел услышать от меня не только как можно больше информации о книге, но и каждый нюанс моей личной жизни. Я блистала своим новым рассказом на радио, телевидении и в прессе. Рассказом, который, поверьте мне, к третьему прослушиванию сделает вас такими же несносными, как и я.
Мое новое романтическое приключение приковало внимание подруг из Англии, тем более что парень стал каждые три минуты присылать мне письма по e-mail. Эти письма, конечно, читались, заносились в каталог, в картотеку и досконально анализировались девчонками. E-mail № 7, в котором впервые появилось слово на букву «л», занял у нас целых три обеда.
«Это так чудесно. Я так за тебя переживаю, — сказала Джиллиан. — Кажется, мое сердце не билось так уже несколько лет. Когда ты замужем, ты обычно не обсуждаешь с подругами свою сексуальную жизнь, слово на «л» или еще что-нибудь в этом роде».
(Джиллиан была уже пять лет замужем. До того как она вышла замуж за Гилберта, я была посвящена во все. Не было случая, чтобы Гилберт сказал: «Не сегодня, крошка, у меня болит голова», а я бы через пятнадцать минут об этом не узнала. Она могла позвонить мне из ванной, если считала нужным.)
«Ну что, Джиллиан, как семейная жизнь? Вы счастливы?» — спросила я.
— «У нас все хорошо», — ответила она спокойно, одарив угрожающим взглядом.
К счастью для моей карьеры писателя, мое новое увлечение оказалось, мягко говоря, просто несносным. О, статьи о противостоянии! Нескончаемые совещания с друзьями в два часа утра!
«По-моему, я несу эту ношу одна», — сказала я Вудроу (его ненастоящие имя), с которым я познакомилась на интернет-форуме Уэлл. Вудроу, так же как я, писал статьи для альтернативной прессы. Мы долго переписывались, а потом, когда отношения с моим занудой дали трещину, мы стали часами болтать по телефону.