Мама выглядела странно, от её поведения что-то неприятное шевелилось внутри и дыбило мелкие волоски на шее сзади ёжиком. Во-первых, Пашка не привык видеть её такой улыбчивой, и вся повадка матери оттого разительно переменилась, делая её какой-то чужой незнакомой женщиной с мамкиными признаками. Словно в фильме ужасов.
— Голодный, Пашенька? Голубцы будешь? Магазинные, правда, сейчас нагрею. Надо тебе помыться, как шахтёр выглядишь! Ты всё-таки с Толей, паскудником, был? Три дня ни слуху ни духу. Уж и что подумать не знали! Папа очень зол. Тебе со сметанкой?
Пашка зажмурился. Подложная мамка казалась умственно отсталой.
Приложение выдало недоведённую «П».
Отец ворвался в квартиру, как разъярённый зверь, спустя минут сорок после того, как матушка ему позвонила. Пашка на силу успел ввести новое настроение, пока мать буквально повисла на нём, схватив за запястья.
Перенастроенный, отец своим присутствием начал вызывать такое же чувство неуютности. Зато Пашка наконец-то смог помыться. Рискнул попросить мать разобрать рюкзак, и услышал в ответ: «Конечно, солнышко! Отдыхай!».
Захотелось свалить из дома. Но нужно к послушным предкам привыкать.
Однако оказалось, что Пашка рано обрадовался.
Мать вошла с блюдцем нарезанных дольками яблок в его комнату часа через пол.
— Вот ты совсем себя не бережёшь, — заметила она. — Такой бронхит только долечили, ночами холодно. — Пашке не понравилась едва уловимая смена тональности в её голосе, и он поспешил, не вставая, навести на матушку камеру. — До вечера будешь лежать? Ты бы или поспал, или уроками занялся… — Индикатор «Раздражение» в меню настроений с каждым словом сдвигался вправо, а выражение матушкиного лица становилось всё ближе к привычному. — Вещи хоть бы отряхнул, прежде чем в рюкзак совать… сажей с кана всё перепачкалось, можно было в пакет его завернуть? Ты на три дня пропал не пойми куда, мы тут с отцом…
Пашка резким движением пальца увёл раздражение в ноль за десять баллов, и выражение умилённого идиотизма вернулось на лицо матери.
— … переживали очень, мы же любим тебя, солнышко! — закончила она.
Но тут в комнату грозно подтянулся батя, успевший раскочегарить своё раздражение на полную, Пашка едва и сумел опустить индикатор раньше, чем он бросился на него с тумаками. Но за это время мамино доползло до середины.
— Что ты сидишь в этом телефоне, глаза поднять не можешь, когда с тобой родители разговаривают, — уперев руки в боки, завела она, пока Пашка переключался на меню настроений.
Дальше пошло что-то, напоминающее битву с приливом. По ходу, перепрограммировать естественное желание и склонность искусственно было совсем не так просто, как Пашка возомнил. Настройка быстро сбивалась, растрачивая зазря дефицитные баллы. Стоило родителям выйти из комнаты, они начинали думать о сыне, раздражение разгоралось, и…
Пашка растрынькал ещё пятьдесят очков в этой неравной борьбе. Он был зол, почти кипел. Не утешали даже три дракона и пять недоведённых «П», пожертвованных приложухой в утешение, хотя драконы и дали сорок шестой уровень.
Когда, выходя из туалета, он в очередной раз услышал, что мамка с отцом говорят на кухне о сыне на повышенных тонах и уже обвиняют друг друга в неадекватной реакции на побег, он понял, что сейчас они нагрянут минусовать новую порцию баллов. Так до утра Пашка вообще с голой жопой останется!
Ворвавшись на кухню, он свёл батину энергию в ноль за сотню, а следом и энергию кинувшейся к упавшему лбом в тарелку отцу матери.
Приложуха похвалила за сообразительность парой недоведённых «П».
Пашка потянул отца за плечи, спихнул на уголок и даже протёр ему лоб салфеткой от супа. Мамку с пола попробовал оттащить в спальню, но она была тяжёлой, как бегемотиха. Пашка мотнулся к кровати, принёс подушку и одеяло, обустроил мамкину ночь на полу и даже окно на кухне закрыл.
Приложуха дала ещё одну «П» с прорехой, подняв уровень до сорок седьмого. Пашка высокомерно хмыкнул, возвышаясь над поверженными врагами, и получил льва.
Однако же проблему надо было решать.
Пашка обошёл храпящую на полу мамку, вскипятил воду и залил в чашке чайный пакетик. Взял табуретку и уселся, облокотившись спиной о кухонные шкафчики. Вошёл в батино меню и попробовал подобраться к вопросу через «цели/желания». Это, по крайней мере, звучало не таким сиюминутным, как настроение, и могло продержаться подольше.
Меню открывало два листаемых экрана.
Желания были прописаны строками, некоторые — выделены курсивом или жирным шрифтом. Когда у бати появилось курсивное «почесать нос», он тут же, не просыпаясь, поднял руку и начал тереть лицо.