Очевидно, последнюю фразу я произнес вслух, потому что Мара села, обнажилась спина, покрытая татуировкой: сине-зеленый дракон, из пасти которого вырывается огонь.
– Вот надоел! – в сердцах произнесла она. – Блин, как спать-то хочется.
В дальнем углу кровати зашевелилось одеяло, из-под него вылезло нечто непонятное, темно-коричневое, оно стало интенсивно чесаться.
– А это кто? – прошептал я.
– Мими, – зевнула Мара, – фу, перестань чухаться! Опять блох подцепила? Вечером вымою тебя дезинфекцией.
– Она человек? – осторожно уточнил я.
Мара встала, она оказалась абсолютно голой, спина переходила в маленькую, мускулистую «пятую точку». Если честно, то ее фигура не вызывала особых желаний, она была какая-то несексуальная.
Мара повернулась ко мне лицом.
– Ты мужчина! – закричал я.
– Ну ваще, – хмыкнул парень, – чего орешь-то?
– Извини, – я попытался прийти в себя, – думал, я лежу с женщиной.
– Прикольно, – усмехнулся Мара, – и че? Я мужик, а Мими обезьяна. Во блин! Котом воняет! Дура! Ты его с собой принесла? Сколько раз говорил, у Энди аллергия. Ща нам мало не покажется!
От окна раздалось громовое «апчхи». Со скоростью звука Мара шмыгнул назад под одеяло и дернул меня за руку.
– Тс! Мы спим!
Я почему-то послушался, упал на подушку и засопел, глаза, правда, не закрыл. Обезьяна тоже рухнула в койку, воцарилась тишина.
– Апчхи! – понеслось по комнате.
– Ах ты господи, – еле слышно прошептал Мара, – спаси и сохрани!
– Апчхи! Кто припер кошку, вашу мать! – раздался крик, похожий на рев динозавра.
– Это не я, – хором ответили Мара и голова справа.
– Значит, он, – констатировал бас, и я увидел, что свет померк, его заслонила чудовищно огромная фигура.
– Нет, нет, – запели парни, – Энди, тебе кажется.
– А че там за морда!
– Ваня, – велел Мара, – покажись!
Отметив вскользь, что паренек знает мое имя, я сел и, уставившись на необъятного великана, сказал:
– Разрешите представиться, Иван Павлович Подушкин.
Гора мышц чихнула, затем почти нежно поинтересовалась:
– Коверный?
– Что? – не понял я.
– Клоун, блин?
– Кто? – ошарашенно поинтересовался я.
– Я, наверное, – хрюкнул гигант, – ты, конечно! Рыжий? Белый?
Я попытался сообразить, что происходит. Может, я попал в сумасшедший дом?
– Ну? – промычал Энди и сжал кулаки.
– Ваня, отвечай, – откровенно испугался Мара, – не зли Энди!
– Я брюнет, – ляпнул я, – не совсем чистый, нечто вроде шатена, но уж точно не рыжий. Кстати, кого вы имели в виду, говоря – белый? Альбиноса?
– Чувырла, – засмеялся мастодонт.
– Энди, ты нанял его шпрехшталмейстером, – пояснил Мара, – у Вани рост два метра, в костюме он хорош, лучше Себастьяна! Ну, помнишь, Ваню тебе Боба порекомендовал, он его приятель, ведь так? Вань, подтверди?
На маленьком веснушчатом личике Мары появилось умоляющее выражение.
– Ага, – неожиданно для самого себя солгал я, – мы с Бобой прошли огонь, воду и медные трубы.
– Это меняет дело, – помягчел Энди, – вставайте, парни! Апчхи! Чую кота! Где он?
– Может, на кухне сидит? Небось соседская девчонка принесла! – предположила голова.
– Пойду гляну, – прогудел Энди и с неожиданной для самосвала скоростью ринулся вон из спальни.
– Пронесло, – радостно воскликнул Мара, – Антонио, ты как?
– Супер, – заявила голова. – Мими, сука, вылезай.
Обезьяна высунула морду и издала тихий звук, похожий на птичий щебет.
– Да ушел он, – махнул рукой Антонио, – не дрожи.
На лице Мими появилось выражение счастья.
– Где Леонардо? – спросил Мара.
Мими порылась в одеяле и вытащила угольно-черного котенка.
– Ох и дура же ты! – возмутился Антонио. – Больше не приноси его! Энди ваще озвереет.
Мими кивнула, схватила кота, прижала его к себе и начала искать блох.
– Мими идиотка, – пояснил Мара, – а еще она в карты мухлюет, не садись с ней за один стол, в момент обштопает.
– Обезьяна умеет играть в карты? – усомнился я.
– А то! – воскликнул Антонио. – Такая зараза! Пальцы ловкие, тасует колоду как зверь, швырк, швырк, швырк, себе пять тузов, нам сплошную мелочь! Вечно у нее флеш-рояль[7] выходит. Как ни старались, мы ее поймать не смогли.
– В колоде всего четыре туза, – напомнил я.
– Ага, – подхватил Мара, – а у Мими пять, и она ими всеми пользуется.
Макака презрительно фыркнула, встала и демонстративно положила котенка на подушку Антонио, затем медленно сложила из корявых пальцев фигу и ткнула Маре под нос.
– Ну не сердись, – дал задний ход парень, – все путем, мы же тебя любим, уважаем, ценим, ты нас кормишь, когда Энди бабок не дает!
Мими хрюкнула, схватила апатичного мурлыку и выскочила в коридор.
– Хорошая девка, – глядя ей вслед, заявил Мара, – никогда не подводит!
Я сел на кровать. Господи, куда я попал? Может, сплю?
Парни переглянулись.
– Ты как? – с неподдельной заботой поинтересовался Антонио. – Пришел в себя?
– Говорил же, не пей коктейль, Боба хрен знает из чего его смешивает, – подхватил Мара.
– Рецепт он в секрете держит, – крякнул Антонио, – лично мне подозрительно: почему? Если че приличное готовишь, зачем скрывать!
Я хлопал глазами.
– Слышь, Антонио, – засмеялся Мара, – он того, прифигелый.
– Эй, Ваня, не помнишь ничего?
– Нет, – ответил я.
– Ща расскажем, – захихикал Антонио, – кто начнет?
– Я, конечно, – заявил Мара.
– А че ты завсегда первый? – обиделся Антонио.
– Потому что я умный, – выдвинул железный аргумент Мара, – я сколько в школу ходил? То-то! Целых семь классов за плечами, а у тебя и трех не наберется!
Очевидно, Мара не раз пользовался этой козырной картой, потому что Антонио покорно кивнул:
– Лады!
Мара начал рассказывать, через пять минут у меня подкосились ноги, я, как ни старался, не мог вспомнить вчерашний вечер, словно чья-то рука ластиком стерла хранящуюся в мозгу информацию. По словам Мары, дело обстояло так.
Где-то около полуночи он и Антонио отдыхали в крохотном кафе, которым владеет личность по имени Боба. Чтобы вам до конца стала ясна ситуация, мне придется почти полностью привести рассказ циркача.
Мара, Антонио и Энди гимнасты, они работают на перше – это длинная, гибкая, очень прочная палка. Энди так называемый «нижний», он выходит на арену, запрокидывает голову, ставит себе на лоб перш, потом из-за кулис выскакивает Антонио и, вскарабкавшись до середины шеста, начинает выделывать всякие акробатические трюки. Следом появляется Мара, он очень легкий, поэтому его место на самом верху. Гимнасты на перше – традиционный номер, его исполняет не одно поколение циркачей. Энди, Мара и Антонио братья, они на арене с младенчества и, как почти все цирковые дети, не получили порядочного образования. Шапито, в котором служили их родители, переезжало из города в город, мальчишки сменили столько школ, что и вспомнить невозможно, да и папа с мамой не стремились дать детям знания по русскому языку, математике, литературе и прочей там географии. В цирке ценится не умение решать уравнения и писать сочинения, там нужны иные качества, а если ты способен расписываться – уже Ломоносов. Лет до тридцати пяти гимнасты выступают с номерами, а уж дальше как повезет. Одни пытаются переквалифицироваться в клоунов, или, как говорят на арене, в коверных, другие выступают с дрессированными животными, третьи – работают в униформе. Вы бывали когда-нибудь на цирковых представлениях? Помните, как они начинаются? Раздается бравурная музыка, раздвигается блестящий занавес, из кулис выходит несколько мужчин, одетых в яркие, чаще всего красные костюмы с золотыми пуговицами, и выстраиваются у края арены. Следом появляется осанистый господин во фраке, это ведущий, по-цирковому он называется шпрехшталмейстер, а парни в мундирах – это униформа. Только не надо считать их кем-то вроде уборщиц. Униформа – это одни из самых опытных сотрудников цирка. Да, они делают «черную» работу, раскатывают ковер, покрывающий арену, держат страховочную веревку-лонжу, подают всякий инвентарь. Вот только без должного умения ковер не уложить, тут много хитростей, и опилки, по которым скачут лошади, должны быть насыпаны правильно, и особо прочный трос, пристегнутый к поясу воздушного гимнаста, не доверят дураку с улицы. Но вернемся к братьям.