При демократической модели у правителя не должно быть времени осмыслить ситуацию. Все его время и силы должны уходить на текущие дела, аппаратные и подковерные игры. Кто не погружается в эти перипетии, тот должен выпадать из системы.
Циклы власти не должны быть слишком большими (чтобы не скатиться в диктатуру) и слишком маленькими (чтобы успеть осмыслить масштаб управления). И в любом случае они не должны совпадать с циклами Банка. Центральный узел системы должен оказаться за горизонтом видения всякой власти и любого правителя.
ГЛАВА X
Узда
Осталось понять, как реализовать намерение — как заставить народного избранника уйти в срок. Тут нужна внешняя сила, превышающая возможности правителя.
Если такой силы нет, вопрос времени, когда возникнет правитель, который стянет под себя общество.
В теории эту функцию должен выполнить закон. Верховенство закона возможно, если он подкреплен силой, превышающей возможности правителя. Если же высшей силой является правитель, имея полноту власти, он без проблем обойдет букву закона. Закон в такой ситуации работает по принципу дышла: куда повернул, туда и вышло.
Для сохранения либерально-демократической системы обозначается необходимость в превосходящей внешней силе по отношению к временному правителю. Проще говоря, нужен международный жандарм, ответственный за сохранение демократии.
Встает вопрос — какой институт может выполнить эту полицейскую функцию? Из этого вырисовывается следующий вопрос — в какую конструкцию нужно собрать мир, чтобы международный жандарм мог в нем успешно функционировать?
Чтобы гарантировать соблюдение демократических принципов, нужно выстроить демократические государства в пирамиду, на вершине которой будет Главный демократ. Его инженерная конструкция должна быть такова, что его сила должна находиться в прямой зависимости от уровня демократизации мира.
Чем больше демократии в мире в целом и в каждом государстве в частности, тем сильнее должен становиться Главный демократ. Если создать такие условия, экспансивная энергия Жандарма будет направлена на разнесение демократии на весь мир.
На мировом масштабе жандармский характер демократической конструкции не мог не быть очевидным. Чтобы сгладить этот эффект, решения Главного демократа должны выглядеть не как самоличные, а исключительно как коллективно принятые решения.
Все страны — участницы демократического сообщества должны будут бросать камни в демократического правителя, нарушившего священность временной власти. Бросать до тех пор, пока не забьют его насмерть. Только так иерархическую пирамиду можно было позиционировать демократической, состоящей из свободных участников.
Итак, для создания мировой демократии требовался мировой центр демократии, где хранился бы эталон. Без эталона невозможно демократию отличить от ереси. Как Ватикан позиционировал себя хранителем христианского эталона, так Главный демократ должен был позиционировать себя хранителем демократического эталона.
Ватикан считал одной из своих главных обязанностей установление христианского единообразия. Едва обнаружив отклонение от эталона (ересь), он бросал все силы на ее искоренение, не щадя при этом ни своих, ни чужих.
Когда у папского легата, сопровождавшего карательную экспедицию рыцарей против еретиков-альбигойцев, рыцарь спросил, как при штурме отличить добрых католиков от еретиков, легат Мило ответил: «Бейте всех. Бог различит своих от чужих!»
Ватикан боролся с ересями всеми возможными способами, начиная от проповедей и кончая пушками и инквизицией. Главный демократ тоже должен был бороться за чистоту демократии всеми способами, начиная от работы с сознанием и кончая военной силой, в том числе диверсиями и терактами по принципу «устранить неугодных и свалить вину на других неугодных». Он должен был уничтожать сторонников теории постоянной власти. Он должен был возвращать в лоно светлой демократической истины всех, кто уклонился от канонического понимания настоящей демократии и нарушил священный принцип временности власти. Позиционировать себя он должен исключительно хранителем истины и борцом за справедливость. По сути, ничего нового, обычная религия.
Ватикан никогда не называл свои вооруженные силы армией, используя эвфемизмы типа Христово воинство. Главный демократ тоже должен называть свои вооруженные силы не армией, а разными эвфемизмами, типа миротворческий контингент.
Не было проблем утвердить любую страну на роль Главного демократа и сделать ее сверхдержавой. Была проблема в человеческом материале и в атмосфере. Нужны были люди, на уровне подсознания уверенные, что законная власть — это временная власть.
Это порождало бы атмосферу неприятия сконцентрированной постоянной власти. В воздухе должна повиснуть уверенность, что власть у цивилизованных людей может быть только временной и распыленной. Все остальные варианты — варварство, удел людоедов.
Как сейчас у людей на уровне подсознания табуирована мысль, что трупы можно не закапывать, а перерабатывать в пищу (решение продовольственной проблемы), так у граждан государства — Главного демократа должно стоять табу на постоянную власть.
Табу должно быть не результатом размышлений, а программой. Как вы ни разу не задумывались, почему нельзя есть трупы, так человек не должен думать, почему власть не должна быть постоянной. Информация, что это недопустимо, должна лежать на уровне, недоступном для разума. Любые логика и факты, ставящие под сомнение эту «истину», должны натыкаться на эмоции. Тогда человек будет непоколебим, как железобетон.
Осталось понять, где взять искомый человеческий материал. Жители Европы им не являлись. Их подсознание формировала атмосфера векового восхваления монархии. Хоть Робеспьер и говорил, что уничтожает аристократов не потому, что они сделали что-то плохое, а потому, что им нет места в новом мире, он не завершил начатое дело, несмотря на все его старания. В Европе было полно старой элиты, потомков королей и придворных.
Кроме того, революционерам не удалось уничтожить подсознательную память. Как утренний туман окутывает поляну, так общественное сознание окутывал невидимый мир сказок и преданий, где главными героями были принцы и принцессы, рыцари и дамы.
Если в такой атмосфере говорить, что постоянная власть — это ужасно, а потом рассказывать сказки, где положительные герои имеют постоянную власть, — это как рассказывать, что людоедство недопустимо, а потом положительно говорить о людоедах.
Сознательно европейское общество будет считать, что постоянная власть — плохо. Но подсознательно будут думать, а почему бы хорошему человеку, который и честный, и о народе заботится, не разрешить остаться еще на один срок. А потом еще на один. И еще на один… Зачем от добра искать добра? Так демократия сведется к абсолютизму… (Эти опасения впоследствии подтвердились событиями первой половины XX века, когда европейские демократии легко превращались в самые ужасные диктатуры.)
Либеральная демократия сохранялась в атмосфере, исключающей подобные мысли. Если даже настоящий правитель золотой, а следующий будет сильно хуже, люди все равно не должны даже мысли допускать оставить золотого правителя во власти.
Демократическая модель получала устойчивость, если торжествовал принцип «дура леке, сед леке» (закон суров, но это закон). Если в законе написано, что власть не может быть постоянной, значит, пусть всем будет хуже, но власть должна быть временной.
ГЛАВА XI
Материал
Главного демократа можно сделать из кристально чистых либерал-демократов. Этот материал можно получить в атмосфере тотальной неприемлемости самой мысли о каком-то ином политической строе, кроме демократии. Эта атмосфера должна окутывать людей с момента рождения и до момента смерти, ни на миг не отпуская, как раньше не отпускала религиозная атмосфера. Фактически речь шла о создании новой религии, но без Бога.
Как пребывавшие в египетском рабстве евреи не подходили для строительства новой государственной модели, они рождались и умирали в рабской атмосфере, не помышляя о свободе, так жители Европы не подходили для строительства Главного демократа.