- И я буду. И слушать буду внимательно. И делать буду так, как она мне скажет. Удивлена? Привыкай. И тебе рекомендую поступать так-же, если не хочешь впустую тратить время и портить полезные вещи.
- А ты уверен, что образование и снятие шкур сравнимые понятия?
- Совершенно не сравнимые! Умение снимать шкуры сейчас на много важнее! Но ты не расстраивайся. Научишься ещё.
- Нет! Это вообще нормально?
- Чего тебе опять?
- Мы, вообще то, всё это затеяли, что бы исполняющая ... эээ ... лидер писать научилась!
- И что? Научилась же! Наверное.
- Наверное! Только почему то самой последней! Она что, самая тупая?
- Экая ты внимательная! Странно, что ты вообще её заметила. Наш лидер вообще то самой умной оказалась. Быстрее всех выучилась.
- Быстрее всех? Последней?
- А ты как хотела? Знаешь сколько древесного покрова нужно, что бы столько народа писать научилось? Видишь гора какая? Или опять не заметила? Ты думаешь, кто всё это принёс? Да наш лидер хорошо, если четверть времени училась а в остальное время она обеспечивала всех средствами для письма.
- А ты, значит, у нас тут всё замечаешь! Ну и скажи мне, куда девать теперь эту гору?
- Это тебе не ко мне. Это тебе к хранителю. Кто у нас хранитель? Ты? Вот и девай куда хочешь!
- Что значит, хранитель? У меня есть место, где всё это хранить? И нужно ли его вообще хранить?
- Конечно нужно! На растопку костра точно сойдёт. Да и мне, может, чего сгодится, если на полоски распустить.
- Вот ползи и выбирай, чего тебе там сгодится. А остальное ... оййй ... меня, вроде ... тоже прихватило ...
- Ну конечно! Как умничать, так мы первые а как делом заняться, так у неё 'ой'!
- У меня проблема! Я не могу гладкую вписать! - кричит лидер вниз, высунувшись из проёма. В проёмы этой комнаты можно выбросить что угодно, кроме книги и пера. И высунуться можно немного, чем лидер и воспользовалась. А вот в обратную сторону - ни-ни. Односторонняя проницаемость неизвестно чего. Это учитель чего-то там замечал периферическим зрением а среди оставшихся, никто ничего такого не замечал. Потому-то, новый лидер у удивилась, что что-то ей мешает высунуться из проёма дальше а вот попробовать закинуть что-нибудь снаружи, случай пока никому не представился.
- А остальных вписала? - спрашивает советник у хранителя с тем, что бы она оттранслировала вопрос дальше. Слабоват пока голосок у советника.
- Да! Остальные нормально вписались.
- Так ... - призадумался над проблемой советник, - так ... так! Как тебя там ... хранитель! Давай труби общий сбор!
- Я хранитель а не трубач! - обиделась бывшая распределяющая.
- Вот давай, хотя бы сейчас, не вредничай!
- А что ты задумал?
- Увидишь! - со злостью отрезал бывший указующий и добавил, - кажется, кто-то не понял, что времена изменились!
91220
Салаилланн (левая)
Я уже не знаю, что думать! События стали развиваться слишком быстро и слишком радикально. Незыблемые истины стали рушиться. Крах основного закона вообще можно воспринять только чисто теоретически. И только на рациональном уровне. Принять нововведение на эмоциональном уровне просто невозможно. Это что значит? Всё, чему нас учили и культивировали в течении долгих поколений теперь можно спустить в утилизатор? Да тут даже утилизатора нет! Или наоборот, тут везде один сплошной утилизатор! Весь этот новый мир это один большой утилизатор! Как мы радовались, по началу, что попали в огромное живое место и только потом осознали, что в этом живом месте не так то просто добывать себе пищу. Ведь у нас же вообще ничего не было! Буквально, голыми попали на поверхность планеты! Как мы сюда попали, боюсь, что этого вообще узнать не получится. А пищу здесь надо именно добывать! Выискивать то, что хотя бы теоретически съедобно, и потом это как-то отколупнуть, оторвать или выломать. А это открытое небо? Кто мог предположить, что может быть так страшно просто от того, что над тобой нет потолка? Мы были не готовы тут жить. Ни физически ни морально. И только впитанные всем существованием законы и правила были тем незыблемым, что не позволяло сойти с ума.
Таким указующего я не видела никогда. Совсем никогда. Даже когда распределяющей (а где она там и он) приходилось решать кому жить а кому умереть, он был спокоен. И сам умирал точно так же, с невозмутимым выражением худого лица. Я всегда считала, что его холодный ум просто не способен воспроизводить эмоции. Да и не только я. У нас в разговорах между собой никогда и намёка не было на то, что указующий может на что-то сердиться или чему-то радоваться. А сейчас ... он был не просто зол, он был в бешенстве! Мне до сих пор не верится, что я это вижу!